Белое дело генерала России и маршала Финляндии Карла Густава Маннергейма.

Карл Густав Маннергейм, потомок старинного голландского рода, родился 4 июня 1867 г. в шведской семье на юго-западе Великого княжества Финляндского. В детстве семью Маннергеймов постигло несчастье — отец Карла ушел из семьи. Биограф Маннергейма Вейо Мэри повествует: «Отец Маннергейма утратил свою отцовскую роль. Отцовский авторитет Маннергейм для себя обрел позднее в царе, государстве, законе и традиционном, строго сословном обществе — и этот авторитет был намного сильнее того, каким обладал настоящий отец. Поразительно долговременная и прочная духовная зависимость от самодержавной династии Романовых хорошо показывает, чей авторитет укрепляется за счет утраченного отцовского».

Маннергейм с отличием окончил в 1889 г. Николаевское кавалерийское училище и в чине корнета начал свою службу в 15-ом драгунском Александрийском полку. В 1890-99 гг. Маннергейм продолжил службу в Кавалергардском полку, а с 1903 г. — в Офицерской кавалерийской школе. Будучи лютеранином, Маннергейм был женат на православной. Обряд венчания был совершен дважды — в православной церкви и лютеранской кирхе. Однако, не по обычаю лютеран, Маннергейм всю жизнь носил золотой нательный крест. В своих мемуарах Маннергейм писал: «Самое незабываемое впечатление производило празднование Пасхи, самого крупного праздника глубоко верующей России, который предварялся семинедельным постом. Вершиной этого святого праздника было полночное богослужение в канун Пасхи, оно начиналось с того, что провозглашалось воскресение Христа, а верующие совершали крестный ход с зажженными свечами. Люди обнимались и трижды целовались по старинному русскому обычаю. Традиционная пасхальная пища — пасха, куличи и яйца — освящались священником, а затем начиналась служба… Пасха также знаменовалась всеобщей благотворительностью, когда щедрая русская натура вступала в свои права и все люди, начиная с царя, подносили подарки близким… В больших городах царило редкостное и теплое настроение… и все это время звонили колокола».
Добровольцем участвовал Маннергейм в русско-японской войне 1904-5 гг. в составе 52-го драгунского Нежинского полка и за боевые отличия был произведен в полковники. С болью и гневом описывал боевой офицер революционные настроения того времени: «Легко было прийти к выводу, что армия находится на грани развала. Новообретенная «свобода» воспринималась очень просто: военные полагали, что могли делать все, что им заблагорассудится… Вокзалы и железнодорожные депо находились в руках бунтующих солдат. Само слово «свобода» в эти дни служило паролем. Коменданты вокзалов были беспомощны, а тех, кто пытался навести порядок, расстреливали… Но порядок, во всяком случае, удалось навести, и монархия была спасена — в Петербурге и Москве с помощью гвардейских полков, не принимавших участия в войне, а в других районах страны — с помощью кавалерийских частей». В то время в относительно спокойной Финляндии тоже начались революционно-националистические брожения. Подпольная газета «Свободное слово», печатавшаяся и распространявшаяся из-за границы, обнародовала список финнов, продолжавших верой и правдой служить царю и «большому» отечеству. В нем значилось и имя Маннергейма. Биограф пишет: «Он не доверял рейхстагу (парламенту.- авт.), не верил в компетентность депутатов и надежность подобного парламента. Всеобщие же выборы он в то время просто-напросто высмеивал».

В 1906-8 гг. — в экспедиции по Средней Азии и Китаю по заданию российского Генерального штаба — Маннергейм получил от китайцев следующий перевод своей фамилии: «Конь, скачущий сквозь звезды».

Первую Мировую войну Маннергейм встретил в должности командира Отдельной Гвардейской кавалерийской бригады. Согласно его мнению, русская армия была недостаточно подготовлена к предстоящей войне и посему неудачи русской армии в 1914 — начале 1915 гг. были закономерны. За боевые заслуги Маннергейм был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени (этой наградой он наиболее дорожил до конца своей жизни) и Золотым Георгиевским оружием. Храбрый военачальник, Маннергейм со свойственной солдату прямотой несколько поверхностно оценивал государственные и военные таланты царя Николая II, считая, что императору «по причине отсутствия его в столице было трудно следить за другими проблемами государства». Но при всем том Маннергейм оставался воистину верноподданным «белого царя». В 1915 г. Маннергейм становится начальником 12-й кавалерийской дивизии, в мае 1917 г. — командиром 6-го кавалерийского корпуса. В том же году ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.
С сухой телеграфной точностью повествует Маннергейм о страшном итоге так называемой «февральской революции», а на самом деле — антирусского бунта 1917 г.: «В Москве мне стало известно, что 15 марта император отрекся от престола в пользу своего брата — Великого князя Михаила Александровича. Известие о том, что Великий князь Михаил возьмет бразды правления в свои руки, породило некоторые надежды. Однако 17 марта Михаил Александрович также отрекся от прав на престол». Казалось бы — никаких эмоций, никаких выводов. Но вот что происходит уже через несколько дней: «Отправляясь на юг в свою дивизию, я посетил командующего Южным (румынским) фронтом генерала Сахарова. Я рассказал ему о своих впечатлениях от событий в Петрограде и Москве и попробовал уговорить генерала возглавить сопротивление. Однако Сахаров считал, что время таких действий еще не настало». А что в то время творилось в армии? «Усилились анархические настроения, особенно после того, как Временное правительство объявило о свободе слова, печати и собраний, а также о праве на забастовки, которые отныне можно было проводить даже в воинских частях. Военный трибунал и смертная казнь были отменены. Это привело к тому, что извечный воинский порядок, при котором солдаты должны подчиняться приказам, практически не соблюдался, а командиры, стремившиеся сохранить свои части, вынуждены были всерьез опасаться за собственные жизни… А военное руководство ничего не предпринимало для борьбы с революционной стихией».

Итак, подданный Финляндского княжества и лютеранин, барон Карл Густав Маннергейм одним из первых российских генералов решил встать на защиту богоустановленного порядка в пределах своей «большой» родины — России. Но что же другие русские генералы? Следует отметить, что, по мнению Маннергейма, не принесшего присяги Временному правительству, генералы Корнилов, Крымов, Деникин и другие во многом обрекли себя на поражение, ибо не соблюли присяги русскому царю и не оказали сопротивления узурпатору власти — Временному правительству. Одной из последних капель, переполнивших чашу терпения Маннергейма, стала его встреча с генералом Корниловым. Корнилов выступал перед солдатами с речью о необходимости дисциплины, а в конце поклонился им и сказал: «Все зависит от вас, братцы, в ваших руках власть». После сего Маннергейм сделал однозначный вывод: «Российским офицерам больше нечего делать в армии». И все же некоторое время он предпринимал тщетные попытки договориться с Врангелем и Крымовым по поводу возможного похода на Петроград и свержения Временного правительства. Маннергейм писал: «Из-за своей уступчивости по отношению к экстремистам и противодействия всем попыткам укрепить государственную власть социалист Керенский эффективно способствовал гибели России, тем более что постепенно в его руках сосредоточивались все нити… Путь ленинскому перевороту был расчищен, и его задача оказалась несложной».

В своем письме от 26 июля 1939 г., которое ныне публикуется впервые, Маннергейм трогательно описывает свою последнюю встречу с императрицей Александрой Феодоровной:
[...] Вы знаете (может вам сие рассказывал лично), что мне привелось как величайшее счастие видеть императрицу Александру Феодоровну в Царском Селе.

Этого никто не знает, мое же положение не позволяет мне об этом нигде говорить, и когда-нибудь это узнают по моим мемуарам, которые выйдут или после моей смерти, или после того, как власть подлого хама [...] навсегда исчезнет из России.

Так вот я как сейчас помню слова Ее Величества, обращенные ко мне:
«Я поняла и понимаю, барон, — сказала она, — ненависть к нам Гучкова, Керенского и других, но за что нас так ненавидят такие люди, как генерал Корнилов, которого так обласкал Ники? Вы знаете, барон, меня давно, и знаете, что я себя умею держать в руках, но в тот час, когда генерал Корнилов с красным бантом рядом с пожалованным ему Ники орденом Св. Георгия вошел ко мне и сказал мне: «Гражданка Александра Феодоровна Романова, встаньте и выслушайте повеление Временного правительства», у меня потемнело в глазах».
И тут на глазах императрицы появились слезы.

Во время большевицкого переворота Маннергейм находился в Одессе. Он сразу же собрал знакомых ему офицеров, дабы призвать их к вооруженной борьбе с большевиками. Но даже в офицерской среде царил страх и рассеянность: «Я сказал, что сопротивление необходимо и хорошо бы, если бы во главе движения стал кто-нибудь из великих князей. Лучше погибнуть с мечом в руке, чем получить пулю в спину. Мои соседи по столу придерживались другого мнения и считали борьбу против большевиков безнадежным делом». В декабре 1917 г. Маннергейм выехал в Финляндию. Пробыв неделю в Хельсинки, он вернулся в Петроград, ибо его «интересовало, что могли сделать те силы, которые должны были спасти Российское государство». Но он заметил, что «там не было и намека на сопротивление… советская власть все более укрепляется и становится угрозой для молодого финского государства». Маннергейм принял решение — не забывая о освобождении «большой родины» — России, сегодня чрезвычайно важно позаботиться о спасении от большевицкого ига своей «малой» родины — Финляндии.

Уже в октябре 1917 г. стало ясно, что так называемая «гвардия порядка» в Финляндии является настоящей красной гвардией, которая в ноябре того же года занялась убийствами и грабежами. Большевицкое правительство лишь формально признало независимость Финляндии, на самом же деле за счет пробольшевицки настроенных русских воинских частей и изменнической красной гвардии стремилось к захвату и большевизации Финляндии. Руководителем антибольшевицкой борьбы в январе-мае 1918 г. стал генерал Маннергейм. На стороне Маннергейма были его соратники — российские офицеры вне зависимости от их национального и религиозного происхождения (один из них — генерал-майор фон Герих, командир бригады во время I Мировой войны), финское народное ополчение (шюцкор) и немногочисленные добровольцы, Надо отметить, что в начале повествования о войне к большевицким русскоязычным частям бывшей российской армии Маннергейм применяет понятие «русский». Но, по мере продолжения рассказа, понятие «русский» все чаще заменяется понятием «красный», «большевицкий» и т. п. Сие ясно показывает, что Маннергейм стремился отделить Россию от большевизма, считая ее лишь временно порабощенной коммунистами территорией. Маннергейм одновременно не идеализировал и финнов, считая, что многие из них способствовали успехам большевиков в их собственной стране. Вероятно, именно по причине ношения самим Маннергеймом и его сторонниками белых нарукавных повязок, антибольшевицкое движение получило название «белого». В то время в кабинете Маннергейма на его письменном столе стоял портрет св. царя-мученика Николая II…
Маннергейм писал: «В рядах белой армии служат все те, кто разделяет наши надежды. Свидетельство этому — тысячи белых крестов на кладбищах в разных районах Финляндии. Они взывают, чтобы жертвы не были напрасны». В ходе гражданской войны в Финляндии погибло около 1 тыс. белогвардейцев и 4 тыс. красногвардейцев. Число жертв террора превысило 24 тыс. человек.
Утром 1 мая 1918 г., после взятия Выборга и бегства коммунистических вожаков, прошло празднование победы — торжественное богослужение, парад и скромный обед для почетных гостей. Маннергейм отчетливо понимал, что без самоотверженности простого солдата, ополченца и добровольца, победа не была бы достигнута, и через две недели в приказе по армии писал: «Солдаты! Пусть в вашу честь высоко развевается наше незапятнанное знамя, наше красивое белое знамя, которое объединило вас и привело к победе!».

Итак, к середине 1918 г. Финляндия была практически освобождена от большевиков, и под командованием Маннергейма находилась 80-тысячная боеспособная армия, готовая двинуться на освобождение и исконно российских территорий, в том числе и Петрограда. В октябре 1919 г.

Маннергейм писал:
«Освобождение Петрограда — это не чисто финско-русский вопрос, это всемирный вопрос окончательного мира… Если белые войска, сражающиеся сейчас под Петроградом, будут разбиты, то в этом окажемся виноватыми мы. Уже сейчас раздаются голоса, что Финляндия избежала вторжения большевиков только за счет того, что русские белые армии ведут бои далеко на юге и востоке». Не дали осуществиться подобным благим намерениям:
1. Немцы, экспедиционный корпус которых в то время пребывал в Финляндии. Ибо большевицкое правительство Ленина было их рук делом. В феврале 1918 г. посол Германии в Стокгольме писал в Берлин, что, как он слышал от некоторых финнов, Маннергейм ставит палки в колеса немцам и шведам, поскольку нагл, тщеславен и любит русских.
2. Финские крайние националисты, рассчитывающие на то, что продолжение беспорядков в России на руку независимой Финляндии.
3. Русские ура-патриоты, не желавшие «орговать завоеваниями Петра Великого», будто бы большевизм являлся в то время лучшей формой управления этими завоеваниями.
Маннергейм же предсказал, что если объединенные армии белых не уничтожат большевизм, то сам он не падет в ближайшее время и еще покажет свою агрессивную сущность в недалеком будущем. В числе немногочисленных государственных деятелей, поддерживающих стратегические планы Маннергейма, был болгарский царь Борис и маршал Пилсудский в Польше.
Маннергейм являлся регентом Финляндии в 1918-19 гг. Видя в этом волю Божию и понимая сакральный смысл государственной власти, Маннергейм попросил на сие благословения Лютеранской церкви, что было необычно для Финляндии. Маннергейм приклонил колена перед архиепископом, а тот, возложив руки на его голову, прочел молитву о том, чтобы это ответственное дело послужило славе Божией и счастью отечества.

Весной-летом 1919 г. командующий Северо-западной армией генерал Юденич и Маннергейм, не скрывавший своих русофильских настроений, достигли тайной договоренности о совместных действиях против большевиков. Финский рейхстаг всячески противился подобным действиям, и Маннергейм все более склонялся к решению вопроса посредством государственного переворота. По его замыслу, после захвата Петербург в кратчайшее время должен быть передан русской власти Юденича, который стоял на почве лояльного признания независимости Финляндии, но окончательное решение этого вопроса оставил за Российским учредительным собранием. Адмирал Колчак одобрил этот план, указав на то, что в освободительной армии Маннергейма обязательно должны участвовать русские. Но под давлением столь нелюбимых им «представителей народа», Маннергейм поставил осуществление своего плана в зависимость от президентских выборов, которые он проиграл…

После отставки Маннергейма и крушения армии Юденича финское националистическое правительство изменило в худшую сторону отношение к русским. Но даже в январе 1921 г. генерал П.Н. Краснов предлагал сформировать международный десант для борьбы с большевиками, движение которого на Петроград намечалось на весну 1922 г. С этой целью предлагалось сформировать четыре корпуса: два — из остатков русской белой армии, один — при содействии иностранцев и один — в Финляндии при содействии барона Маннергейма.

Гораздо позже, во время советско-финской воины 1939-40 гг., главнокомандующий вооруженными силами Финляндии Маннергейм, руководствуясь христианским милосердием, прилагал большие усилия для спасения десятков тысяч советских военнопленных от голодной смерти. Часть из них до конца 1941 г. была передана на сельскохозяйственные работы. Хотя СССР не подписал Женевской конвенции 1929 г., в результате личных переговоров Маннергейма с представителями Красного Креста эта организация оказала значительную помощь советским военнопленным. В доме-музее Маннергейма в Хельсинки до сих пор хранятся трогательные и благодарные письма военнопленных, где они писали, что во вражеском плену с ними обращались лучше, чем в своей армии. Здесь же находятся и подарки от них, в том числе — аппликация из барачной соломы — золотой лев на лазурном поле.

Русская белая эмиграция попыталась воспользоваться советско-финской войной для формирования Русской Национальной Армии (РНА) из добровольцев и военнопленных для борьбы с большевиками. В феврале-марте 1940 г. было сформировано 5 отрядов РНА, но в боевых действиях успел принять участие только один. Мало кто знает, что среди белофиннов на Карельском перешейке воевали и белые русские — бывшие офицеры дореволюционной русской армии, оставшиеся в Финляндии и защищавшие теперь свою новую родину, в которой видели небольшую часть старой России. На православном кладбище можно прочесть выписанные финскими буквами русские имена павших белых воинов: Михаил Попков, Лев Неволин, Феодор Шаверин, Михаил Юдин, Алексей Бабицын, Валентин Петров, Василий Петров, Александр Станкевич, Петр Матюшин…

4 августа 1944 г. Маннергейм был избран президентом Финляндии и ушел в отставку 4 марта 1946 г. В то время он отдал первый этаж своего дома людям, лишившимся своих жилищ по причине войны. В 1948 г., незадолго до смерти, Маннергейм с горечью писал: «Если бы народы Европы тридцать лет назад не были бы убаюканы необъяснимым чувством безопасности, а сознательно открыли людям глаза на ту опасность, которую с собой несло распространение большевизма, мир сейчас был бы совсем другим». Ведь тогда его не поняли ни западноевропейские державы, ни «народные представители» в Финляндии. 28 января 1951 г. Маннергейм скончался в Лозанне (Швейцария) и был похоронен в Хельсинки 4 февраля 1951 г. В его доме-музее на почетном месте среди 124 наград хранится алюминиевый солдатский медальон за номером 000001 — медальон первого белого воина, русского генерала и финского маршала Карла Густава Маннергейма.
К.В. Глазков, «Православная Русь» № 16, 2001
Св.-Троицкий монастырь, США
(В статье авторская орфография и пунктуация сохранена).
http://da.fi/38.html