КОМЕДИЯ НА СУДЕБНЫХ ПОДМОСТКАХ

Судье очень идет черная мантия и очки, видимо, в дорогой оправе. Что ж, может себе позволить – зарплата у судей хорошая, и это правильно. Родина им доверила чрезвычайно важное дело – нести в общество дух справедливости и тем самым поддерживать его стабильность и устойчивость. То есть, то самое, о чем неустанно твердят наши национальные лидеры. Потому и зарплата!..

И уважение! Все стоя провожают ее шествие к возвышающемуся помосту, где за широким прилавком расположены три с черной обивкой кресла с высокими спинками. Позади на стене двуглавый орел и триколор. Это еще больше подчеркивает важность и торжественность ее миссии. Она занимает среднее кресло и раскладывает на прилавке принесенные с собой бумаги. Два кресла остаются пустыми. Это отголосок еще советских времен, когда в судебном процессе участвовали два народных заседателя. Сейчас от них отказались. Во-первых, суд перестал быть народным; во-вторых, видимо, считается, что судьи, при их зарплатах, будут и в одиночестве судить справедливо.

Суд рассматривает иски двух кандидатов на пост главы города к городской избирательной комиссии с требованием снять действующего мэра с предвыборной гонки за грубое и откровенное использование административного ресурса. Суть исков в том, что местные СМИ, якобы, отдают предпочтение в своих публикациях и телепередачах именно мэру, что дает ему агитационное преимущество перед другими кандидатами.

В сравнении с судьей все остальные участники процесса выглядят мелкой сошкой. Представителю прокуратуры, совсем еще молодой женщине, вместе с секретарем заседания отведено место у подножия судейского трона. Тут же, напротив них, представитель избирательной комиссии. Адвокаты обиженных кандидатов в первом ряду зрительного зала, а редакторы муниципальных СМИ – в последнем. Свидетелей обвиняющей стороны удалили из зала, и комедия начала развивать свое действие.

Можно, конечно, приводить здесь доводы сторон, цитировать их аргументацию, но в данном случае это совершенно излишне. Итог известен заранее, и это знают почти все присутствующие. Потому-то серьезность участников процесса навевала во мне юмористическое настроение. Смешно, согласитесь, наблюдать, как вполне взрослые люди ломают друг перед другом комедию.  

Всем всё, конечно же, понятно. Мой собственный опыт убедительно свидетельствует, что, если в суде против меня выступает глава города или кто-то из его приближенных, я не имею ни единого шанса выиграть дело. Пусть даже на моей стороне будут выступать легендарный адвокат Плевако или царь Соломон, а адвокатом мэра окажется пациент психиатрической лечебницы. Решение принимает судья, а это люди проверенные и подневольные. Имеется в виду проверенные на способность быть встроенным в вертикаль власти и безропотно исполнять указания, спускаемые сверху. Эти указания для них важнее и законов страны, и Конституции, а уж о справедливости тут и речи быть не может. Потому-то для любого из них самая нелепая аргументация психически ущербного адвоката всегда побьет доводы самых глубоких умов человечества. Если это, конечно, надо для тех, кто спускает указания.

А так, вообще, судьи по общим меркам - люди хорошие. В быту неконфликтные, приятные, обычно малопьющие, психически уравновешенные. Каждый из них может привести множество причин, которые вынуждают его кривить душой и публично фальшивить. Тут и дети, которых надо кормить, одевать и учить; и родители, требующие поддержки; и вообще образ жизни, от которого они уже не в силах отказаться. Но примерно половина из них вообще не понимают, о чем речь, когда говорят о кривизне души. Никакой души они не признают, действуют чисто из практических соображений, и все разговоры о морали и нравственности считают далекими от реалий жизни.

То же самое можно сказать и о редакторах СМИ. Это тоже люди в большинстве своем образцовые, но и их жизнь вынуждает. Им тоже не только не прощается любое самовольство, но и отказ от воспевания представителей вертикали власти чреват болезненными последствиями, хотя сами они в эту вертикаль не встроены так жестко, как судьи. Зато у редакторов, в отличие от судей, есть дополнительный аргумент, обосновывающий необходимость лицемерить. Ведь за ними коллективы! В том-то и дело – журналисты могут потерять работу, если редактор начнет самовольничать.

Что касается прокуратуры и представителя избирательной комиссии, то их присутствие можно считать декоративным украшением судебного заседания. За последнее десятилетие усилиями депутатов Госдумы роль прокуратуры в жизни нашего общества опущена, используя несколько вульгарное выражение, ниже плинтуса. Судьбу протестов и постановлений прокуроров все равно решает суд, а судьи, как мы уже говорили, у нас независимы ни от общества, ни от Закона. Так что прокурор нынче является страшилкой лишь для заключенных, и в некоторой степени для рядовых граждан, которые противятся произволу чиновников. Но для тех, кто встроен в вертикаль власти, они ноль без палочки.

Ну, а об адвокатах и говорить нечего. Служители Фемиды обращают на них внимание постольку, поскольку они необходимы для регламента и процедуры. Здесь судьи стараются быть безукоризненными. А мнение и доводы адвокатов, похоже, их вообще не интересуют. И когда представители подателей исков начали доказывать справедливость своих требований ссылками на законы и здравый смысл, их наивность не могла не вызывать юмористического настроения.

Редакторы, не моргнув глазом, утверждали, что пестрящие материалами о славных деяниях главы города и его снимками страницы газеты и экранов есть не что иное, как информация для жителей города, а вовсе не агитация. Все, кроме представителя прокуратуры, задают какие-то вопросы, аргументируют доводы, судья иногда требует перефразировать вопросы – такое впечатление, что присутствуешь на настоящем судебном процессе. И от этого желание расхохотаться овладевает все сильнее. Но нельзя – судья может посчитать это оскорблением того процесса, что называется у нас судом. Зато деловитая серьезность происходящего осязаемо наполняет зал невыносимым лицемерием.

После окончания дебатов судья объявляет перерыв для вынесения решения. Конечно, я не пойду – все ясно и без этого. Смеяться уже не хочется, но улыбаюсь про себя. Пока комедия. Трагедия, похоже, впереди…