ОНИЩЕНКО С.Ю.: Поэма: "Иван да Марья"

Читается на одном дыхании не только проза этого автора...

1…

Лениво падали снежинки,

Он шел к тебе, клонило в сон.

Мехов искрилися ворсинки,

И виден был твой синий дом.

Приятно думал он о чае,

О нежности, о том, о сем…

Когда нежданного встречая,

К губам коснешься языком.

Несказанного накопилось много

За этот одинокий год,

Но что слова, слова – дороги,

По ним для чувств закрыт полет.

Он был юнцом, когда в шинельку

Переодел военкомат.

Наивен был и пьяный в стельку,

Что будешь ждать – безумно рад.

Все было: радости, невзгоды,

Обиды, шишки и друзья.

В любых условиях погоды

Не забывал одну тебя.

Он возмужал, то в письмах было,

И ты читала их любя,

И неожиданно открыла,

Что он все сможет для тебя.

Но жизнь тогда менялась круто,

Приоритеты и мечты –

Весенним теплым звонким утром

Ты сжечь решила все мосты.

То был богатый и красивый

Мужчина весь в рассвете сил,

Сорил деньгами он игриво,

Тебя нечаянно купил.

Не по годам умна ты была,

Чтоб парню службу не губить,

Ты в письмах тихо говорила,

Что жизнь по-прежнему бежит.

А он от этого старался

И заработал отпуск в срок:

Весь окрыленный вмиг примчался

В ваш скромный старый городок.

И вот твой дом, калитка, сени,

Сквозь ставни льется желтый свет.

Заходит он и видит сцену –

В твоих объятиях брюнет.

Застыло все, померкли звуки,

На стенке тикали часы.

Как ватные повисли руки,

Отвисли челюсти, усы.

Все дальше было, как в тумане:

Кухонный нож, удар в ребро,

Брюнет свалился, словно пьяный,

Так не сказавши ничего.

Потом милиция, соседи,

И безнадежный жест врача.

И слились все в одну обиды,

И сил уж не было молчать.

Ты закричала диким воплем,

А он сказал, как невзначай:

«Маруся, вытери-ка сопли,

И обо мне не вспоминай...»

Брюнет известной был персоной,

Суд без смягчающих решил:

И парень в Таганрог, на зону

На все пятнадцать упылил.

2…

Шли годы, плыли времена,

Двадцатый век был на исходе.

Сказал нам Боря: «Эх, страна,

Я ухожу, не те уж годы.»

На Новый год для россиян

Сие приятный был подарок,

Ушел бездельник и смутьян,

Оставив жуткий беспорядок.

Разруха в сердце и в умах

Тогда царила безгранично,

И каждый думал о деньгах –

Мораль была вторична.

Что пятилетками народ

Приумножал и строил,

У власти мечущийся сброд

Себе присвоил.

Что ж, нам не привыкать

В который раз быть дураками,

Но как обидно, твою мать…

Не объяснить стихами.

Поэтому, читатель мой,

Вернемся к теме изначальной –

Узнаем, как там наш герой

В местах далеких и печальных.

А быт тюремный лечит раны

Баландой, стужей, кулаком.

И романтического Ваню

Он сделал крепким мужиком.

Не описать всех приключений,

Но от звонка и до звонка

Иван по сроку заключенья

Все отмотал свое сполна.

И вот свобода. Сердце бьется,

Как у влюбленного юнца.

На небе солнышко смеется,

Цветет на улице весна.

Иван идет. Кругом иная

Кипит и варится страна,

И только Бог один лишь знает

Куда же катится она.

Реклама, рынки и трактиры,

Чужие люди и слова,

Повсюду платные сортиры,

И суета. И суета…

Иван мечтал об этом часе

Пятнадцать долгих скучных лет:

Как купит он в вокзальной кассе

К счастливой жизни свой билет.

Стучит колесами возница,

Вагон качает, скоро дом –

Ужели это все не снится,

И нет решеток за окном.

Приехал. Вышел. На перроне

Никто не плачет и не ждет,

И, каркая над головой, вороны

Кружат свой траурный полет.

О, милый дом, дождями вытерт,

Бурьяном затянуло двор,

В разбитых окнах свищет ветер,

И повалился вкривь забор.

Конечно, не забыть былое,

Когда кум зоны на ковре

Сказал: «Крепись, случилось горе:

Конец, Иван, твоей семье.

Отец и мать с малой сестрою

Летели в Сочи отдыхать,

Но рухнул самолет стрелою

В свою последнюю кровать».

Присев на лавку у калитки,

Кольнули снова боль и страх:

Один… Бесплодные молитвы.

И где же Бог?  И где Аллах?

3…

Продав за крохи дом и землю,

Сходив на кладбище к родным,

Иван направился в деревню,

Работать на полях страны.

Село ближайшее Грязнушки

Традиций русских не срамя,

Топило бедность свою в кружке,

В мошенничестве власть коря.

Да, председатель был пройдоха,

Но сохранил хозяйства часть,

И кто трудился – тот не плохо

Кормил себя, семью и власть.

Ивана приняли прохладно,

Чего же ждать, когда сидел,

Но дали дом с крыльцом покатым,

Работу и земли надел.

Как проклятый работал Ваня,

Пахал с заутреней поры.

И уважаемым стал рано

Средь взрослых и средь детворы.

Смозолив в кровь себя и тело,

Печаль земную позабыв,

Он начал строить свое дело

И улучшать свой сельский быт.

Со скрипом падали купюры

В карманы старых тертых брюк,

Шептались люди, будто куры

У Ваньки денег не клюют.

Росло хозяйство планомерно,

Хватать не стало рук своих,

И поползла молва в деревне,

Что ищет помощи жених.

Ах, женщины, какая скромность:

К Ивану липли так и сяк.

Но он, балда, сама суровость

Не реагировал никак.

Но все меняется когда-то

И, в основном, нежданно, вдруг.

Об этом речь пойдет, ребята,

В главе с названьем: «Про подруг»…

Про подруг…

Стояла осень. Листопад

Стелил в прилесках одеяла.

Кричали гуси невпопад,

По небосводу пролетая.

Осиротевшие поля

Дышали негой беззаботно,

Зерном заполнив закрома

Крестьянам плотно.

Пора прекрасная во всем,

Чудесны дни на бабье лето.

Вечёрку посидеть с ружьем,

Смакуя кислую конфету.

И в ожидании гусей

Случайно вспыхнет мысль шальная:

— Пора бы завести детей,

А то идут года, мелькая…

Брехали в очередь собаки,

Село готовилось ко сну.

Туман стелился в буераки

И заливал равнину всю.

Идя домой, дымя цибаркой,

По темным улицам села,

Иван услышал: — Эй, Иванко,

Какой охота-то была?

Смешная баба у ворот

Лузгала семечки вприкуску,

И золотом фиксатый рот

Блестел заманчиво и вкусно.

— Эх, Викторовна, дичь не та,

Не так её уж много.

Вот кряк и два чирка,

И тот едва ни сделал ноги.

— Туман какой! В такую сырость

Легко озябнуть до костей,

Зайди погреться, сделай милость,

На кружку чая для гостей.

Внутри запрыгали бесята,

Как яхонты зажглись глаза:

— Изволь, весьма приятно

Зайти к тебе, что за базар.

Возможно что-нибудь покрепче

Найдется в домике твоем,

Что бы беседу было легче

Вести с тобою нам вдвоем?..

Татьяна Викторовна, тёткой

Была приятною во всём,

Хозяйкой доброю и кроткой,

Не повезло, лишь с мужиком.

Поддавшись юношеской страсти,

Связалась с ухарем одним,

Зелёнозмиевской напастью

Он оказался одержим.

Сначала пил, но был мужчиной,

Затем стал руки распускать,

И, не смотря на кроху сына,

Пришлось Татьяне убежать.

Собрав нехитрые пожитки:

Сынишку Федю, чемодан,

Под вечер скрипнула калиткой

И растворилась сквозь туман.

Супруг её: Сергей Сиянов

Так расставаться не хотел

И в скорости, по пьянке

В своём же доме угорел.

В последний путь односельчане

Снесли Серёгу на погост,

Слова печальные Татьяне

Какие смог, тот произнёс.

За поминальными столами

Все обещали помогать.

И, как всегда, пришлось годами

Всего обещанного ждать…

В печурке трескали поленья,

С беседой лился самогон,

Под настроение осенние

Нашли себя она и он.

— Ты заходи, я буду рада, -

Под утро молвила она. -

Не вижу ни одной преграды,

Ведь ты один и я одна.

А если хочешь, буду рядом

С тобою всюду и всегда

И буду я твоей отрадой,

Не пожалеешь никогда…

А что здесь думать: баба в теле,

Мордашкой вышла, вся при деле.

О ком ещё тогда мечтать

В уже наставшие тридцать пять?

— Согласен, Таня, я готов

Делить с тобою хлеб и кров,

Делить и радость, и печаль,

Мне холостяцких дней не жаль.

Будь мне ты верною женой,

Любимой и единственной.

Переезжай ко мне домой

С лёгким сердцем и семьёй.

Но если что, не обессудь,

Люблю порядок я и труд,

Бываю мрачен, зол и груб

Когда всё валится из рук.

Но, слава Богу, детка,

Бывает это редко.

Сошлись Татьяна и Иван,

Молниеносный их роман

К июлю следующего года

Привел Татьяну к родам.

И родила Татьяна дочь,

Малышка в батьку вся, точь-в-точь.

И с лёгкой папкиной руки

Её Марией нарекли …

Без даты