НАДО УБЕДИТЬ НАРОД, ЧТО КАСТЫ ИЗБРАННЫХ У НАС НЕТ

Ещё не остывший от негодования, я совершенно случайно встретил знакомую журналистку, и она, тоже без всяких объяснений, вдруг в ультимативной форме потребовала не упоминать её имени в нашей газете ни при каких условиях. В совершенно подавленном настроении я заявился домой, где жена готовила обед, и без всякой задней мысли посоветовал ей класть в котлеты побольше мяса – мол, котлеты будут вкуснее. Реакция последовала незамедлительно:

— Советчик выискался!!! Поучи меня ещё, как котлеты готовить!  Тоже мне, кухонный специалист! Лучше посоветуй себе пореже заглядывать в рюмку!.. 

Она говорила что-то ещё, но я уже не слушал. Я понял, что свободы слова у нас нет нигде – ни в обществе, ни в семье! Почему так?

В полной прострации я  лёг на диван и стал думать. Но чем дольше я лежал, тем меньше понимал причину такого положения вещей. Последней каплей стало язвительное замечание вошедшей в комнату жены: «Да-а, хорошие мужики на дороге не валяются — они валяются на диване!». После этой реплики мне только и осталось, что обратиться к своему верному приятелю Соколу Коршуновичу Максимову. Где мы только с ним не бывали, в какие только ситуации не попадали, но он, в отличие от меня, никогда не терял присутствия духа и почти всегда мог ответить на самые каверзные вопросы, которые ставила перед нами жизнь. Беседу с ним я предлагаю нашим читателям в форме интервью:

— Сокол Коршунович, как ты думаешь, почему в нашей стране такое пренебрежительное отношение к свободе слова?

— Да просто потому, что в обществе вообще нет такой потребности.

— Ты имеешь в виду свободу слова?

— Не только слова – свобода никому не нужна! Посмотри хотя бы на наш Свободный, названный так словно в насмешку. Всё задавлено, все общественные мероприятия крутятся вокруг восхваления деяний первого лица города. При этом все видят, какие безобразия творятся у них на глазах! Что все победные реляции шиты белыми нитками, а какие-то точечные достижения раздуваются местными СМИ до неимоверных размеров. И никому не стыдно, никто не оскорбляется. Даже ветераны Великой Отечественной войны сегодня вполне довольны властью, забивающей последние гвозди в гроб страны, независимость которой они в своё время отстояли в кровавых схватках с фашизмом.

— Ну, ты, Сокол Коршунович, мне кажется, сгущаешь краски. Россия и не такое выносила, а потом возрождалась, как Феникс из пепла. Неужели ты всерьёз веришь, что наша страна неумолимо движется к гибели?

— Если дела везде обстоят так, как у нас в Свободном, то гибель России неизбежна. В этом у меня нет никаких сомнений.

— Но почему? В принципе, голода нет, люди худо-бедно обуты, одеты. Зиму более-менее нормально пережили, никаких особых аварий не случилось. Ну, плохие дороги, вода оставляет желать лучшего. Но это ведь не смертельно. Тебе не кажется, что Россия переживала и худшие времена?

— Да, я согласен, приходилось и похуже, но подлее этого времени никогда не было. Понимаешь, мы все свидетели и участники духовного убийства России. И все молчим, плаваем в этой подлой повседневности, решаем какие-то сиюминутные собственные проблемы. Нет, я понимаю, людям надо жить, растить детей, идти на компромисс, чтобы не потерять работу. Но какую-то внутреннюю неловкость человек должен испытывать, когда он подпевает этой власти? Но и этого нет.  А духовность — основа, без которой государство не может существовать.

— Я не очень понимаю твои претензии, Сокол Коршунович. В чём ты видишь такую уж особенную подлость нашего времени? Ну, лгут люди — так они лгали во все времена. Такова их природа. Коррупция? Но даже во времена Сталина чиновники воровали и брали взятки. В чём причина твоего такого крайнего пессимизма?

— Никакой это не пессимизм, а вполне объективный взгляд на окружающую действительность. Да, всегда лгали и воровали. Но никогда эти деяния не встраивались в официальную политику государства. Ложь и воровство во все времена осуждались обществом, а сейчас это стало как бы похвальным деянием. Но самое главное, власть творит вопиющую несправедливость, ни от кого это не скрывая. Даже как бы бравируя этим. А ведь чувство справедливости – это главное, на чём держится привязанность каждого отдельного человека к государству.

— Но разве во времена Сталина власть была более справедливой? А ведь люди шли на смертельный бой с его именем на устах. Не считаешь же ты, что они лицемерили?

— Нет, разумеется. Просто Сталин был для них одним из самых справедливых правителей в мире!

— Ты что, всерьёз считаешь, что ГУЛАГ – это высшая форма справедливости?

—  Это не я считаю. А многие люди в то время считали именно так. Дело в том, что ГУЛАГ был одинаков для всех – хоть для рабочего, хоть для министра. Никто не был застрахован от посадки, ни для кого не делалось исключений. Ведь революция совершилась под флагом равноправия и справедливости. Большевики очень умно сыграли на желании людей уничтожить любые сословные привилегии и сословия. И сталинская пропаганда имела в народе такой успех именно потому, что делала, в первую очередь, упор на равноправие и справедливость. И люди даже при карточной системе чувствовали себя довольно комфортно и верили в светлое будущее. А что теперь?

Нынешняя власть вдруг принялась строить какое-то новое сословное общество. Сначала приватизация по Чубайсу, оставившая незаживающие раны в душе народа. Ты же сам понимаешь, что бесплатная раздача общенародных богатств в руки ловких и беспринципных приближённых к власти не может быть забыта и прощена никогда. Эта тема будет то затухать, то разгораться, рождая всё новые поколения экстремистов, жаждущих восстановления справедливости. А в настоящее время власть и нувориши делают всё возможное, чтобы эти раны в душе народа кровоточили и не заживали. Все эти обожравшиеся «новые русские» словно специально выставляют свою скотскую неумеренность напоказ. И как-то постепенно создается каста неприкасаемых, которых даже в дорожных авариях суд судит по-особому.

— Но ведь сейчас что-то в этом положении меняется. Сам, наверное, видишь, в отношении скольких высоких чинов в последнее время начинаются уголовные расследования, сколько уже попало под суд и осуждено….

— Да брось ты! Какие судебные расследования?.. У нас уж давно в общепринятом понимании этого слова никакого суда нет. Судьи только исполняют решения, которые спускают им сверху. Просто сейчас проводится антикоррупционнная кампания напоказ, и тоже под дирижёрскую палочку. Но эта кампания как раз наиболее выпукло, во всём своем безобразии показывает, что формирование сословного общества в России идёт полным ходом. Каждый знает из Интернета, что пенсионерку, бросившую на митинге в полицейского пустую пластиковую бутылку, берут под стражу, а фигурантка дела о миллиардных хищениях остаётся под домашним арестом. Или взять министра обороны, против которого всё ещё не выдвинуто обвинение!..

— А что же ты хочешь, чтобы их без суда и следствия бросили в какой-нибудь ГУЛАГ, как при Сталине? Может Сердюков, действительно, не знал, что делалось у него за спиной? Следственный комитет обещает разобраться…

— А что тут разбираться? Руководитель должен знать, что творится в его ведомстве, и нести ответственность за действия своих подчинённых. А в таком ведомстве, как министерство обороны – тем более. Если он не способен к такой работе, нужно было сказать об этом заранее, – мол, не вижу, не слышу, не понимаю. А теперь, раз доказаны многомиллиардные для государства убытки, больше ничего доказывать не нужно.

— И что же ты предлагаешь?

— В отношении таких преступлений, когда государство понесло серьёзный ущерб, мораторий на смертную казнь должен быть отменён.

— Ты имеешь в виду Сердюкова и его команду?

— Не только Сердюкова, но и других крупных расхитителей. В их отношении ничего не нужно доказывать. Ущерб в ведомстве определён – значит, в ответе руководитель. И если в отношении рядовых расхитителей необходимы тщательное расследование и судебное разбирательство, то руководитель ведомства должен быть казнён без проволочек.

— Ну, ты, Сокол Коршунович, даёшь! Так у нас никто не согласится занимать высокие должности….

— Не беспокойся, желающие всегда найдутся. А по другому просто нельзя. Страна стоит на краю гибели, и здесь необходимы горькие лекарства. Надо, наконец, убедить народ, что никакой касты избранных у нас нет, и перед законом все равны. Необходимо реанимировать чувство справедливости в народе.

Анатолий Алексеев