ПАДАЛКО А.Е.: ГОРЕТЬ, ЗАЖИГАЯ ДРУГИХ. ГЛАВА 1. ПЯТКОВ

Кто-то настойчиво  постучал в дверь канцелярии.

– Да-да.

– Можно… – в канцелярию просунулась грязная физиономия на длинной тонкой шее с выпирающим кадыком… – к директору?

Секретарша Люба, медлительная краснощекая дивчина, удивленно глянула на мальчишку, нехотя поднялась с насиженного места и приоткрыла директорскую дверь:

– Вера Фоминична, к вам Пятков… из пятого класса.

– Да уж знаю с какого. Проходи, Пятков. Ты почему не на уроке?

– А Симаков цыплят убил, – прошлёпали толстые красные губы.

– Каких  цыплят?

– Обыкновенных.

– Откуда они у него?

– С инкубатора. Там их целые  ящики на морозе холодом морят. Говорят, они петушки все, а петушков невыгодно кормить.

– А морозить-то зачем? – сурово-кроткий взгляд зелёных глаз директора принял удивленное выражение.

– Вот и я говорю, зачем? Нам бы лучше отдали.

– Ты видел, как Симаков убивал?

– Видел.

– Где?

– В общежитии. Поставит к стенке и бьёт с рогатки.

– Ладно. Иди на урок. С Симаковым мы разберёмся.

– Есть на урок! – лихо козырнул Пятков и, шмыгнув носом, выскочил из кабинета. Радостно подпрыгивая, он нёсся за здание школы, где толпа таких же, как и он, подростков, куря и маясь от безделья, пережидала уроки.

Володя Пятков до пяти лет воспитывался у бабушки. Родителей не помнит. В школу-интернат поступил из детского дома с уже изрядно подмоченной репутацией. И сразу же  вокруг него стали группироваться слабовольные ребята.

Как-то после обеда он увёл восьмерых третьеклассников на городскую свалку и там до позднего вечера ковырялся с ними в отбросах. Нашли гору мешков с прелой мукой и несколько ящиков с порчеными рыбными консервами. Тут же отыскался ржавый топор – и ну вскрывать вздувшиеся банки с килькой в томатном соусе. По примеру Пяткова ели эту отраву, горстями совали в рот прелую муку, запивая последнюю вонючей водой из лужи.

Потом кто-то увидел в овраге ведёрные банки из белой жести. Из отверстий в них вытекало густое белое вещество. «Пацаны! Сгущёнка!..»

Часа три пировали интернатовцы на свалке, бросаясь друг в друга  горстями муки, вымазывались сгущёнкой и килькой. Так, перепачканные с ног до головы под предводительством своего вожака Пяткова, заявились  они в общежитие. Неся в руках проколотые банки со сгущёнкой. И это всё после вкусного сытного обеда в интернатовской столовке!

К вечеру всех скосило с ног: то ли отравление желудка, то ли дизентерия. Только с Пяткова как с гуся вода. Не отравился и не запоносил.

Ведя каждодневную войну с Пятковым, воспитатели долго и безуспешно ломали голову: чем же он так увлекает ребят? И ведь не только  третьеклашек. Семиклассники носят ему  пищу прямо в спальню. К его кровати. Как слуги.

Внешне Пятков выглядит неважно. Обычно он в шапке с полуоторванным болтающимся   ухом и в кирзовых сапогах с чужой ноги, на три-четыре размера больше его. Тощий, узкоплечий, узкозадый, с вихляющей походкой и вечно немытым лицом. Иногда думаешь,  что это не  грязь, а загар. Но видимый загар – не что иное, как… нагар. Копоть от костров, около которых так любит греться  Пятков.  Под носом  у него всегда течёт, а с рук  никогда не сходят цыпки.

Однажды, имея большую связку ключей, Пятков по пожарной лестнице ночью проник в школу. Проверяя содержимое кабинетов и лабораторий, он задержался в одной из них – химической. Долго рассматривал баночки-скляночки, навыбирал всё, что ему приглянулось, и, наконец, наткнулся на жестяную банку, внутри которой была  стеклянная, а в ней в керосине какое-то серое вещество. «Натрий», – безошибочно определил Пятков. Он хорошо помнил, как восьмиклассники бросали кусочки этого  металла в лужу,  как он бешено бегал по поверхности воды, шипел и вдруг загорался. Он видел, как те же  ребята наливали воду во флакон из пенициллина, бросали туда натрий, закрывали пробкой и швыряли от себя подальше. Получался путёвый  взрыв!

И вот Пятков один на один с большим куском  этой взрывчатки. Особо не раздумывая, извлёк его из банки и сунул  в карман  своих замызганных, отдувающихся на коленках штанов, в которых обычно и спал.

Среди ночи весь интернат был разбужен его душераздирающим криком. Пулей слетев с постели, Пятков выскочил в дверь и ну носиться  по коридорам. Пробегая мимо остолбеневшей от такого видения полусонной няни, он отчаянно  хлопал себя по карманам и вдруг завертелся вокруг собственной  оси, яростно визжа.

– Штаны, штаны скинь-то! – крикнула няня, устремляясь к нему на помощь.

Пятков уловил её слова и, на ходу стащив с себя портки, затанцевал в чём мать родила. Сбежавшиеся на дикий крик  ребята таращили заспанные глаза на голыша-танцора, на правом бедре и паху которого красовались огромные тёмно-красные пятна. Оказалось, что  пока Пятков хозяйничал в школе, а потом, воровски пробравшись в общежитие, укладывался спать, натрий вёл себя, как и подобает ему вести себя в таких случаях, выжидательно. После того, как мальчишка улёгся на правый бок, мило захрапел и у него отказал мочевой пузырь, металл-взрывчатка уже долго не раздумывал. Он вступил в реакцию с мочой и таким манером разбудил своего хозяина. Тот и повёл себя, как всем  показалось, неординарным образом.

Разумеется, Пятков получил урок на  тему «Не зная броду, не суйся в воду». Но не на столько хорошо он его усвоил, чтобы при случае  снова не повторить что-либо похожее. Такой уж он был, этот Пятков.

– Люба, – позвала Вера Фоминична, – пошлите кого-нибудь за пионервожатой. Пусть зайдёт ко мне.

– Я здесь, Вера Фоминична, – в кабинет вошла старшая пионервожатая Рита, высокая, бойкая девушка лет двадцати в локонах густых светлых волос.

– Сейчас был у меня Пятков. Говорит, что Симаков в цыплят из рогатки стреляет. Собери ребят на линейку.

– Хорошо.

– Подожди, Рита. Боброва с Сидоровым разбирали  на совете?

– Не-ет.

– Почему?! – доброе лицо с правильными чертами  посерьёзнело. Редкая седина в каштановых волосах стала ещё заметней.

– Да ведь они нечаянно, Вера Фоминична!

– Нечаянно бегали по партам. Нечаянно боролись в классе. Нечаянно  разбили окно. Это уже не нечаянно. Мы что на педсовете решали, забыла? Не оставлять  без наказания любой, даже самый малый проступок. Никаких поблажек! Надо чтобы ребята чувствовали нас, старших, и знали, что с них есть кому спросить. Обязательно вытащите их на совет дружины.