ПАДАЛКО А.Е.: ГОРЕТЬ, ЗАЖИГАЯ ДРУГИХ. 29. ТРЕВОЖНАЯ НОЧЬ

ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ

Витька вымыл в луже  ботинки и усталый  поковылял к стадиону. В десяти шагах  впереди него шли Галя с Костей. Костя рассказывал ей какую-то смешную историю, Галя то и дело похихикивала. Витьку полоснуло по сердцу. С ним она никогда так просто себя не вела. Чем он хуже Кости? А может, он не может говорить так, как Костя? И странная обида на Костю стала накапливаться в нём.

– Всё залили? – обрадовался, что его, наконец-то, сменили,  Лёшка.

– Да.

– И лепестки?

– Сказал – всё! – раздражённо бросил Витька. – Иди спать. Мы с… – он кивнул на Костю, даже не желая по имени  называть его… – ним тебя меняем.

Костерок, который  поддерживал Береговой, стал затухать, и Витька отправился к складу за разбитыми ящиками, где их видел накануне. Когда возвратился, заметил, что Костя, сидевший на бревне вплотную к Гале, сразу отодвинулся от неё.

– Часы у тебя? – спросил он, пытаясь сгладить неловкость.

– Лёшка ж тебе отдал! Чего спрашивать.

– А! – встрепенулся Костя. – В карман положил и забыл. – Вынул часы, глянул на стрелки. – Пол-одиннадцатого.

К костру кто-то  шёл. Длинный, нескладный. Пятков!

– Что тебе Алексей Егорович  наказал?! – напустился на него Костя.

– Я.. только погреться, – Пятков опустился на траву, стал подправлять костёр. Порылся в карманах, нашёл завалявшийся окурок и, выкатив уголёк,  склонился над ним.

Ночь обещала быть такой же холодной, как и прошлая. Холодок забирался под одежду, делая кожу гусиной. Галя тянула руки к костру, задумчиво глядя на него сквозь пальцы. "Чего это Бобров  разозлился? – думала она. – Наверное, из-за Кости. Дурачок, неужели он правда думает, что я с ним дружить буду. Пускай побегает. Приятно всё-таки, когда за тобой бегают."

Если б Витька знал эти её мысли, он бы разозлился ещё не так! "Пускай знает, – думала она, – всё равно Костя лучше. Он и про Атлантику рассказывает,  и про марсиан, и про то, как на Землю живые существа из космоса прилетали. Не то что этот бука…"

Во втором часу  ночи дежурил Игорь Артемьев и его  товарищ Вася Свириденко. Костёр догорал, когда они отправились искать топор, чтобы порубить бревно, на котором  прикорнул Пятков. Последнего несколько раз прогоняли спать, но он, обещая уйти, всё оставался.

Кто-то толкнул Пяткова в плечо. Тот встрепенулся, залупал  глазками. Перед ним  на корточках присел сбежавший из  спецшколы Ключевской.

– Вот и встретились. Чего дрожишь?

– Я… н-не дрож-жу… Холодно.

– Зачем навёл тогда на меня своего изобретателя?

– К-кого? Алексея Егоровича? Я н-не  наводил.

– Брешешь!  Откуда б он узнал, где моя землянка?

– Зуб даю, не наводил!

– У-у, стукач! – Ключевской приблизил к испуганному лицу  мальчишки кулак с зажатой в нём финкой. – Хорошеньким стал. Исправился. Прощу, если вызовешь Оксанку. Не вызовешь – вот! – и бандит полоснул себя рукой по горлу.

– Сейчас?

– Завтра! – Ключевской зло сверкнул глазами. – Буду ждать с той стороны забора. Даю десять минут! Пошёл!

Ходившие за топором караульные решили, что Пятков, наконец-то,  отправился спать. А Пятков в это время прокрался в девчачью спальню, нашёл Оксану, разбудил её.  Увидев его возле своей кровати, Оксана  вздрогнула.

– Юрка тебя зовёт, – шёпотом  доложил Пятков. – Ждёт за забором.

– Какой Юрка?

– Ключик.

– Чего ему надо?

– А я знаю!  Если не пойдёшь, он меня отлупит.

Пятков исчез. Оксана накинула платье, поверх него – вязаную кофту и вышла  на крыльцо мимо ночной няни, якобы в туалет.

– А ты куда опять?! – напустилась на Пяткова.

– Дежурить! – соврал он. – Моя очередь.

Ключевской вышел из укрытия, позвал тихо:

– Ксюш, иди сюда.

Она подошла:

– Кто тебя звал? Зачем припёрся?

– Посмотреть на тебя.

– Я не чучело, чтоб на меня смотреть. Иди откуда пришёл! – и повернула к общежитию.

– Ксюш!

Остановилась.

– Я к тебе рвался… я тебе… – лихорадочно рылся в карманах… – вот! – и протянул ей маленькие часики.

– С чужой руки снял, – сказала, глядя ему в глаза. – Воришка несчастный.

– Ксюш, – шёпот прозвучал глухо.

– Бандит. Ограбил столовую, избил Литвинова, а сейчас добреньким  прикидываешься.

– Ксюш! – грозно ринулся к ней, но она успела преодолеть  шесть ступенек крыльца и скрылась за дверью.

Жажда мести, жажда всё крошить и рушить вселилась в  Ключевского. Но трусость брала верх. "Поймают, – думал он, – припечатают по-взрослому. А, была не была!.."

Тихой сапой прокрался на стадион, затаился у шалаша. Пятков только что подошёл, и мальчишки,  окончив смену,  отправились в общежитие за новым караулом.

– Побудь, – бросили  ему. – Сейчас ребят пришлём.

Продрогший Пятков топором отделял  щепки от бревна, а потом подтащил один его конец к костру и бросил  в самое пекло.

Позади него раздался непонятный звук,  словно кто-то перерезал ножом  верёвки. Пятков с тревогой глянул на шалаш. Из него  летели камни.

– Ключик! Ты что?! – бросился к шалашу. Но выпрыгнувший из него  бандит сшиб мальчишку с ног.  Пятков подхватился и бросился на Ключевского:

– Гад! Мы делали, делали!..

Громадное сооружение медленно поплыло в звёздно-ледяное небо и вскоре белой точкой растаяло  в нём.

Ключевской  озверело колотил кулаками вцепившегося в него  Пяткова, ревел:

– Зарежу! Отцепись, падла!

– Бросить оружие! – донеслось до него резкое. Кто-то больно завернул ему руку с финкой за спину. Совсем как в тот раз, возле землянки. Но теперь этот кто-то был в милицейских погонах.

Никто в тот миг не знал, кроме разве директора и меня, что наряд милиции поджидал  Ключевского в засаде. И когда тот  послал Пяткова за Оксаной, и когда та бросила ему гневное "бандит", и когда Ключевской снова появился на стадионе, его уже "пасли".

Расстояние от засады было метров пятьдесят, и милиционеры не успели спасти шалаш. Зато жизнь Пяткова была вне опасности. Наконец-то он понял, почему я требовал, чтобы он не ходил к шалашу. А может, и не понял.

Утром только и разговоров было о нападении на шалаш,  о Ключевском и о том, как мужественно Пятков бросился на бандита…

– Что будем делать? – удручённо  спрашивали меня кружковцы.

– "Что делать"… Просить Москву,  чтобы ещё присылали гранул. И с нового учебного года…

– А пришлют?

– Попросим, объясним, вышлем образец нашего пенопласта.

Подошёл Пал Палыч:

– Слыхал о вашем горе, – и тут же. – А вы застолбили пенопласт?

– Что значит "застолбили"?

– Заявили о своём изобретении?

– Не-ет. А зачем?.. Откровенно говоря, Пал Палыч,  не получился у нас пенопласт.

– Как "не получился"?! – вскинулись кружковцы. – А шалаш?

– Понимаете, ребята, не сказал я вам сразу. Хотел, чтобы  вы всё-таки запустили шалаш, – и я рассказал им о своём  опыте с пенопластом в художке. – Выходит водород и с этим  ничего не поделаешь.

Ребята приуныли.

– А если на кирпичи полиэтиленовую плёнку натягивать? – догадалась Лена Диденко.

– Плёнку? Плёнку – это идея. Я как раз вчера прочёл  об изобретении  в Волгограде плёнки под названием "повиден", которая почти не пропускает водород. Но нужны опыты. Нужен полимер. Буду отправлять  в Москву письмо.

– Ну а как с походом к Белой скале? – спросил Пал Палыч.

– Сразу после открытия памятника выходим. Уже получил на всех рюкзаки. Завтра будем затариваться…