ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Автобиографический роман. Глава 66. Мои друзья детства

Автор – Шиманский Василий Иванович

После Валентеева Стёпки моими друзьями стали: Митя и Миша Шкуропацкие, Шурик Гулевич, Петька Крючков, Валёк Котенко, Вася Руденко, Юра Голубецкий, Сергей и Женя Вершинины, Гена Похилов, а также Жора Тимофеев, которые жили на улице Чапаевская и Первого мая.

Я не стану рассказывать обо всех друзьях детства, остановлюсь только на некоторых из них.

Чаще всего мы собирались у Шкуропацких, где играли во дворе, сараях и огороде в прятки и войну.  Часто мастерили луки, самострелы, рогатки и
деревянные винтовки. Наши игры иногда заканчивались ссорами. Кому охота быть убитым первым, даже в игре? Да, никому! Вот и шли разборки: «Я тебя первый увидел и убил! Нет! Это я тебя». После конфликта некоторое время мы находились в состоянии «войны».

Крайность – тупик! Человек прибегает к этому тупику тогда, когда у него не хватает ума на лучший выход с создавшегося положения. Завязать узел всегда проще, чем его развязать.

Когда ссорились на Чапаевской с Мишкой и Митькой Шкуропацкими, я шел на улицу «Первомайскую» к Юрке Голубецкому, или к Сергею Вершинину. Отца у Юрки звали дядей Андреем. В Гражданскую войну он был красным командиром – конником. На стене у Голубецких красовалась именная, настоящая сабля в ножнах.  Она была очень тяжелая и острая. Юрка говорил, что отец ею бреется. Мать Юркину звали тётей Феней. Она была членом партии Большевиков и председателем уличного комитета. Люди с уважением и заискиванием относились к ней. Это была властная, но справедливая женщина.

У тёти Фени имелась поселковая печать, она выдавала справки всем, кому они требовались. Человек без справки, как неподкованная лошадь, куда не ступишь, везде поскользнешься.

Дядя Андрей был хорошим сапожником, отлично тачал сапоги. Я много раз наблюдал за его работой и удивлялся его мастерству.  Помню, как он делал из берёзы деревянные гвОздики, которыми на колодке наживлял верх сапог к внутренней стельке, после чего вынимал колодку, ставил сапог на железную лапу и окончательно пробивал подошву медными гвоздями.

У нас дома радио не было. Передачи для детей я ходил слушать к Голубецким. Я тогда ничего не знал об Агнии Барто, но её стишок о попугае очень понравился мне, и я его запомнил с первого раза. Он начинался так:

«На Арбате, в магазине,

За стеклом устроен сад.

Там летает голубь синий,

Соловьи в саду свистят…»