ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Автобиографический роман. Глава 92. Мой младший брат Гена

Автор – Шиманский Василий Иванович

Мой младший братишка Генка всегда связывал мне руки, и если я его не брал с собой, начинал хныкать и плакать. Иногда я от него скрывался незаметно, за что от родителей не раз получал на полную катушку. Любые проказы ему всегда сходили с рук, а мне ничего, никогда не прощалось.

Родители мне внушали, что я уже большой, а Гена маленький и его надо жалеть и любить. Только за столом маленький братишка всегда смотрел в мою чашку и боялся за то, чтобы в его чашке не было супа меньше, чем в моей. Это касалось и паек хлеба.

Гена пристальным взглядом, как на весах, постоянно взвешивал то, что давали мне, и только тогда приступал к еде. Если что-то его не устраивало, бросал ложку, надувал губы, молча пыхтел за столом до тех пор, пока к нему не подходила мама. «Ты что сидишь, насупившись, как сыч?» — спрашивала она его.  Гена, исподлобья, бубнил себе под нос: «У Васьки больше». Со мной никогда не церемонились, быстро переставляли наши тарелки, или меняли куски хлеба.

Иногда мне и ему еду накладывали в одну тарелку, но и тогда его многое не устраивало. Надувшись, как мыльный пузырь, братишка сидел за столом, не притрагиваясь к еде. «А сейчас в чём дело? Почему не ешь?» — спрашивала мама. Он исподлобья выдавливал из себя: «У Васьки ложка больше». «Теперь тебя ложка не устраивает? Вася, отдай Гене свою ложку, а у него возьми его ложку» — приказывала мама. После обмены ложками всё становилось на свои места.

Мне было жалко Генку и обидно за себя.  У него было негласное право выбирать первым пайку хлеба, или чашку с супом, не смотря на то, что он был младше меня на три года.

В детстве меня приучили к повиновению, безропотности, покорности и послушанию. Во мне зрел протест, который я не знал, как выразить. Старался не обращать на многое внимание, но иногда хотелось встать, всем нагрубить, заплакать и убежать. Генка рос любимчиком и эгоистом. Папа ругал маму за то, что она потакает капризам младшего сына. «Немтырь сам себе на уме — тихо бздит, но вонько» — в шутку о Гене говорил отец.

Не могу забыть такое — мама сварила суп из фасоли и налила его нам с Геной поровну. Братишка из своей тарелки быстро выловил фасоль и съел, а я свою фасоль приберегал, чтобы съесть в последний момент. Он увидел, что в моей тарелке много фасоли, а в его её нет, надул губы и хнычет.

Мама спрашивает его: «В чём дело?» Генка сквозь слёзы: «У Васьки много фасоли, а у меня нет». Мама: «Вася, отложи немного фасоли Гене». Меня, как огнём обожгло, я всю свою фасоль выложил в тарелку Геннадия, а сам, едва не плача, вылез из-за стола. Мама: «А ты что всю фасоль отдал Гене?» Я не стал говорить правду, а спокойно ответил: «Я не люблю фасоль, и вы её мне больше не кладите, а если положите, буду выбрасывать её».

Когда, в другой раз, мама сварила суп с фасолью и налила мне, я демонстративно выложил её из тарелки на стол. С тех пор класть мне в тарелку фасоль перестали. Из-за обиды я больше никогда не притрагивался к фасоли, если она попадалась мне в супе. Протест взял верх над хотением, пробудив во мне принципиальность и уважение к себе.