ТАРАСОВ Ю.А.: Откуда мы, русские? Часть 8. Испытание империей. 2

История и политика

(Продолжение)

Отличительной особенностью России долгое время являлся также всеобщий характер крепостного права. Всеобщим его можно считать потому, что оно ограничивало в правах в пользу государства всё православное население России без какого-либо исключения (для неправославного населения в основном сохранялись порядки, существовавшие до включения его в состав империи).  Казалось бы, вот оно, прямое доказательство изначального рабства россиян. Однако и это кажущееся бесправие также можно считать отражением в государственных порядках моральных обязательств русского человека в соответствии с идеологией «Святой Руси». Сам царь тоже был частью этой системы и не имел морального права делать что-либо во вред православию и «Русской земле», поскольку считался её законным хранителем и защитником, поставленным для этого самим Богом, и лично ответственным только перед ним.

Отсюда и происходила формально ничем не ограниченная власть русских царей над своими подданными, также как и готовность населения беспрекословно признавать эту власть.

Надо сказать, что другого способа выживания, кроме всеобщего подчинения интересам государства, у новорожденной России в то время не было. Для выполнения всех стоящих перед ней, как империей, задач (установление контроля над Волжским, Донским, Днепровским и Западно-Двинским торговыми путями, удержание и расширение выхода в Балтийское и завоевание выходов в Чёрное и Каспийское моря), а также реализации политической части программы «Святой Руси» по освобождению всех русских земель от власти «латинян» (то есть католических Польши и Литвы) и обороны собственной территории у неё просто не было в нужном количестве ни традиционных средств, ни возможностей.

Отсутствие собственных залежей драгоценных металлов (уральские ещё не были найдены) сильно ограничивало денежные запасы страны. Постоянное военное противостояние осколков распавшейся Орды серьёзно осложняло использование Волжского и Донского торговых путей, существенно снижая обороты российской торговли с Востоком и лишая доходов от неё российскую казну. К подобным последствиям привело и начало в конце 15 века почти 100-летней (с небольшими перерывами) войны с Литвой за западные земли Руси. Пользуясь отсутствием русских портов на Балтике, прибалтийские соседи всячески стесняли русских купцов, тоже сдерживая, тем самым, экономическое развитие России и доходы её казны. В целом экономика только что объединённой страны была слишком слаба, чтобы дать государству средства на содержание развитого государственного аппарата и достаточных вооружённых сил по европейским образцам.

В итоге, для реализации государственной стратегии России в 1-й половине 16-го века пришлось исходить из того, что было в наличии, то есть значительного количества государственной земли, с живущими на ней крестьянами, и готовности большинства русского населения к жертвам для поддержания «Святой Руси». Таким образом, государственная система России приняла следующий вид:

Крестьянство, первоначально лично свободное (холопы составляли в 16-17 вв. лишь около 10 % всех крестьян), своим трудом (оброком и барщиной) обеспечивало возможность бессрочной военной службы государству профессиональной конницы (бояр и дворян), кроме того, вместе с «посадскими людьми» (горожанами) оно обязано было содержать само государство (платить дани и подати). На эти средства государство обустраивало территорию, укрепляло границы, держало государственных чиновников и дополнительную военную силу – профессиональную пехоту (стрельцов, пушкарей и городовых казаков). Бояре должны были, по царскому назначению, заседать в думе и других правительственных учреждениях, возглавлять в походе войска, за свой счёт нести посольскую службу. Все без исключения обязаны были выполнять дополнительно любые распоряжения царской власти. Никто не имел права покинуть своё место или отказаться от своих обязанностей в отношении государства. 

Конечно, в выстроенной по иерархическому принципу в условиях непрерывной войны очень несовершенной ещё системе власти неизбежны были злоупотребления ею на всех уровнях и, чем обширней становилась страна, тем больше происходило таких злоупотреблений, но это общая проблема и ахиллесова пята всех ранних государств, да и сегодня полностью изжить эти явления не удаётся нигде. 

Жёсткая государственная централизация, впрочем, не доходила до местного уровня, где существовало самоуправление, по своей демократичности не уступавшее тогда лучшим европейским образцам. Олицетворявший местную полицейскую власть губной староста являлся выборным лицом (аналог более позднего американского шерифа), правда из числа местных дворян (воинов). Выборными были и руководившие городской жизнью (а также сельской округой на государственных землях) земские старосты. Они могли быть избраны как из дворян, так и из числа посадских людей. Один такой староста оставил яркий след в истории всей России, став главой её правительства в самые трудные для неё дни. Звали его Кузьма Минин.

Суровой проверкой на прочность сформировавшейся в 16-м веке молодой Московской цивилизации стала 8-летняя гражданская война начала 17-го века, вошедшая в историю страны под названием «Великая Смута» или «Смутное время». Истощённая к тому времени почти непрерывным вооружённым противостоянием с соседями едва ли не по всему периметру государственных границ (кроме северных), а также массовым террором против собственных подданных обезумевшего царя (Ивана Грозного), лишившаяся законной династии, подвергшаяся двойной иностранной интервенции, едва не потерявшая столицу, русская держава не только не распалась, но и сохранила усилиями всего народа полную государственную независимость, удержав, к тому же, почти всю свою территорию. Самовозрождённое государство в точности повторило те же черты, что были присущи ему до начала Смуты. На время изменилась только форма самодержавия: цари стали довольно часто привлекать к решению важнейших государственных вопросов представителей основных сословий (за исключением помещичьих крестьян).

По настоящему роковым ударом стал для Московской цивилизации Раскол русской православной церкви в 50-60-е годы 17-го века. Он был вызван началом новой фазы расширения Российской империи за счёт западнорусских земель после принятия в её состав Украины, спровоцировавшего начало очередной многолетней войны с Речью Посполитой. Большинство живших на этих территориях православных русин подчинялись в церковном отношении византийскому, а не московскому патриарху (остальные – «униаты» признавали над собой духовную власть Папы) и соблюдали характерные для греческой церкви обряды, несколько отличавшиеся к тому времени от принятых в давно уже «автокефальной» (самостоятельной) Русской церкви. Это и подтолкнуло Московские власти к изменению русской религиозной обрядности по греческим образцам.

Отказ от веками складывавшихся обрядовых традиций часть верующих посчитала изменой русскому православию, неуважением к памяти всех своих предков. Это привело к новой гражданской войне, которую до сих, по недоразумению, называют крестьянской войной под руководством Степана Разина. На территории охваченной ею не было ещё больших масс помещичьих крестьян. Там жили тогда в основном казаки, служилые и посадские люди, государственные крестьяне и представители нерусских народов. Главным лозунгом восстания стало именно восстановление «истинной» веры, необходимым приложением к которому являлось и традиционное для народных движений в России требование уничтожить «виновников» «неправды» — «изменников-бояр».

Поражение сторонников старого обряда (старообрядцев) фактически стало началом конца Московской цивилизации. Стремление русских властей подровняться к греческой церкви неизбежно вело к отказу от официального признания православной Руси Святой землёй. Это понятие сохранилось в России только для внутреннего церковного употребления. В последующие века его изначальный религиозный смысл был почти полностью утрачен народным сознанием, сохранившись в нём сейчас лишь как эмоционально более возвышенный вариант понятия "Русь". Правда, идея «Москва – 3-й Рим» продолжала временами использоваться (хотя тоже лишь для внутреннего потребления), обслуживая имперские интересы русского самодержавия.

Рубежом окончания Московской и начала новой Имперской фазы цивилизации России можно считать Петровские реформы начала 18-го века. В сущности, эти реформы не имели системного характера и представляли собой меры, принимаемые для затыкания многочисленных дыр, возникавших в далеко не совершенной государственной системе в условиях ведения очередной большой войны за выходы к Черному и Балтийскому морям. В конце концов эти меры и привели к созданию и официальному провозглашению Российской империи нового образца.

Новая империя уже не ставила перед собой цели возвращения под свою власть всех русских земель. Это возвращение произошло как бы само собой, в результате раздела между тремя крупнейшими восточно-европейскими державами (Россией, Пруссией и Австрией) территории крайне ослабевшей из-за чрезмерных шляхетских вольностей Речи Посполитой. Не было ликвидировано в России поначалу и всеобщее закрепощение населения. Наоборот, оно было ещё более усилено и дополнено личной зависимостью крестьян от своих владельцев. Начиная с этого момента положение помещичьих крестьян (около 50 % всего крестьянства России) действительно стало напоминать положение рабов.

Основным отличием новой Российской империи от предыдущей стала ориентация на восприятие достижений западной цивилизации буквально во всех сферах жизни страны. Пётр 1-й и его приемники последовательно пытались встроить Россию в систему тогдашнего Запада, сделать её частью европейской цивилизации (уже переставшей быть единоверной). Крепостничество не было тому помехой. Крепостная зависимость крестьян существовала в 18-м веке во многих государствах Европы.

Использование для укрепления империи научных и технологических достижений Запада резко усилило её военный потенциал, что привело к гигантскому расширению её территории и решению практически всех изначально стоявших перед ней задач, почти полностью устранив внешние препятствия для развития страны. Многократное увеличение всех видов ресурсов и заимствование западных технологий привели в 18 веке к значительному росту экономики России, правда, в основном военно-промышленного и сырьевого её секторов, по общим объёмам которых наша страна в течение нескольких десятилетий была тогда лидером среди мировых держав.

И всё же, достигнутые Российской империей в то время невероятно огромные успехи несли в себе, как это не парадоксально, серьёзную угрозу её собственному существованию. В духовном отношении Россия перестала быть тем несокрушимым монолитом, которым была в 16-17 веках. Превратившись в обычную многонациональную империю, она постепенно почти утратила нравственный стержень своей цивилизации – идею Святой Руси. 

Продолжалось дробление когда-то единого в духовном отношении русского общества на отдельные, мало связанные между собой и даже враждебные друг другу части. К расколу религиозному в 18 веке добавился раскол культурный между воспринявшим европейскую культуру и образование дворянством и по прежнему сохранявшими на низовом уровне традиции русской цивилизации остальными сословиями России. Само европеизированное российское дворянство, как, впрочем, и собственно европейское, в эпоху Наполеоновских войн раскололось на сторонников либеральных преобразований и консерваторов, яростно отстаивавших свои феодальные привилегии.

Отпочковавшаяся от дворянства русская интеллигенция, вскоре ставшая разночинной, в массе своей (за немногими исключениями) унаследовала все духовные особенности (и пороки) последней, в том числе преклонение перед западноевропейской культурой и цивилизацией и стремление к опеке над своим народом для его "просвещения" по европейским образцам. В культурном отношении она оказалась так же далека от своего народа, как и русское дворянство.

С включением в состав Российской империи значительных территорий, населённых представителями других цивилизаций (западноевропейской, мусульманской, дальневосточной) и трудно совместимых с ней национальных групп (евреи, поляки и т.п.), возникали новые линии раскола, делавшие её общественное и государственное устройство ещё менее прочным и более уязвимым. 

В результате происходившего в послепетровское время поэтапного освобождения русского дворянства от крепостной зависимости государству и параллельного усиления, при этом, власти помещиков над своими крестьянами, до предела повысилась степень их противостояния, угрожая взорвать изнутри всю социальную систему России. Последовавшая позже окончательная отмена крепостного права не только не устранила полностью эту проблему, но и породила новую, поскольку помещикам была оставлена лучшая часть земли, а за остальную крестьяне обязаны были выплачивать государству выкупные платежи. В результате возникло малоземелье крестьян и новая, более разорительная для них зависимость, как от помещика, так и от государства.

После такого «освобождения» резко усилился раскол и среди самих крестьян по степени зажиточности их хозяйств. Столыпинская же реформа развалила последние остатки русского крестьянского «мира», противопоставив друг другу капиталистических фермеров (кулаков) и живущую в основном работой на других крестьянскую бедноту.

Вот в таком духовно раздробленном состоянии и вступила Россия в Первую мировую войну, следствием чего стали постепенный упадок духа и разложение армии, развал тыла, а в конечном итоге – крушение империи (но не страны) и очередное воссоздание затем на её обломках новой государственной системы, впрочем, удивительно напоминавшей первоначальную. Но, об этом в следующей статье.

Источник