Владивосток: история до нашей эры

23 ноября 2016 - Алексей Дыма (Вахтённый)

Гавань Мэя, полуостров Альберта, заливы Наполеона и Герена, архипелаг императрицы Евгении - многое ли мы знаем об этих названиях?

Как уже сообщили многие наши коллеги, краевед, страновед и переводчик Андрей Сидоров завершил перевод уникальной книги, которая - если все сложится удачно - в начале следующего года увидит свет. Называется она «A Voyage to Japan, Kamtchatka, Siberia, Tartary and various parts of the coast of China in HMS Barracouta» («Плавание в Японию, на Камчатку, к берегам Сибири, Татарии и Китая на корабле Ее Королевского Величества «Барракуда»), написал ее более полутора веков назад в 1859 году Джон Тронсон - помощник судового врача, участник плавания на этой самой «Барракуде» к берегам Приморья в 1856 году.

По большому счету, это, конечно, сенсация и литературная, и краеведческая. У нас впервые появится возможность взглянуть на то, что происходило на берегах Золотого Рога до того момента, как 2 июля 1860 года здесь, выполняя волю генерал-губернатора Восточной Сибири графа Николая Муравьева-Амурского с парохода-корвета «Америка» высадился прапорщик Комаров со своими солдатами.

Будем терпеливы и дождемся книги; хотя не исключено, что в одном из ближайших номеров с любезного согласия Андрея Юрьевича мы опубликуем некоторые фрагменты из дневниковых записей Тронсона. Важно другое: похоже, мы только подбираемся к совершенно неизученному (а иногда, вероятно, и умышленно замалчиваемому) пласту нашей истории. Какие возможности и перспективы здесь открываются, почему происходят искажения событий полуторавековой давности, об этом и многом другом наша сегодняшняя беседа с Андреем Сидоровым.

- Андрей Юрьевич, признаться, я еще не читал ни строчки текста, но у меня уже складывается убеждение, что ваша работа оказалась, если так можно сказать, не в «модном» тренде. На фоне расцветающего патриотизма рассказывать об англичанах, которые первыми открыли для «цивилизованного» мира эти земли, дали им, а также заливам и проливам свои названия, знаете, как-то не комильфо. Вы еще не сталкивались с проблемами, вам не пытались объяснить, что это сейчас несколько, скажем так, «несвоевременно»?..

- Конечно. Я обращался за помощью в издании к представителям власти на различных уровнях, и все как один говорят, что это неактуально. А некоторые вообще советуют пообщаться с МИД - мало ли что...

Тут надо понимать: почему англичане?

- Так они же искали наш флот и базы в годы Крымской войны!..

- Да. Но не только поэтому.

Вся эта наша часть Дальнего Востока, в основном на северах, была исследована Лаперузом, он немножко тут прошел, посмотрел, на карты нанес очень фрагментарно. Потом здесь был Крузенштерн - Камчатка, Сахалин, Япония... И когда сюда шли англичане с французами, поскольку они были союзниками в Крымской войне против России, у них под рукой было всего две карты - Лаперуза и Крузенштерна. То есть это была абсолютно не изведанная для европейцев территория...

- А в те годы карты не секретились?

- О чем вы говорите? Вплоть до самой Первой мировой войны никаких секретов не было. Если бы вы взяли книжку «Весь Владивосток» начала прошлого века, то в ней пофамильно указан весь состав (офицерский, разумеется) всех полков, расквартированных во Владивостоке. Секретностью тогда особо не заморачивались. Все появляющиеся карты немедленно выпускались адмиралтействами в каждой стране.

Тут вообще надо понимать: для чего англичане сюда шли? Ну да, с одной стороны, в поисках русских боевых кораблей, поскольку шла Крымская война. Но вот иногда у нас в литературе высказываются соображения, что они, дескать, хотели захватить эти территории - богатые неизвестно чем... Смею заметить, что это чушь. Англичане всегда были в первую очередь торговцами. Интересовали их главным образом рынки сбыта.

Сравните пустынное Приморье с Китаем и его сотнями миллионов населения, да еще серебряные монеты, которые тогда в Китае были в ходу. Англичане возили из Индии опиум, продавали его китайцам, имели баснословную прибыль в конвертируемом серебре. И возьмите наш тогдашний берег: ни городов, ни населения, ни возможностей снабжения - ничего. Та же Япония была не настолько интересна, как Китай.

Еще не забудьте, что как раз тогда началась эра пара. Через океан - в основном из Америки - начали ходить пароходы, которым позарез нужны были угольные базы. Потому и те первые пароходы были парусно-винтовые, или, точнее, парусно-колесные, как та же «Барракуда», к которой мы еще вернемся.

Ведь и «открывшего» Японию американского командора Перри Япония интересовала исключительно как место, которое может стать базой для перевалки угля для пароходов, следующих в Китай, где янки хотели бы сбывать свои промышленные изделия, да для китобоев, промышлявших в этой зоне Тихого океана. Русские Камчатка или Охотск такими базами не могли быть по определению, поскольку находились в стороне от судоходных маршрутов.

Английская разведка

Наши же первопроходцы еще в XVII веке вышли через Якутск к Охотску, затем на Камчатку и дальше - в Русскую Америку. Места везде были практически пустынными, снабжение скудное, везли его порой из России по два года... Территория не обжитая, коммуникации крайне слабые.

И когда началась Крымская война, англо-французская эскадра с легкостью эти коммуникации разорвала; сожгла Охотск, Аян и со второго раза - Петропавловск-Камчатский. Это ведь тоже одна из причин, почему была продана Аляска, - тяжелейшая проблема с коммуникациями. А у тех же англичан к тому времени была уже мощнейшая база в Гонконге, включающая госпитали, ремонтные доки и все прочее. То есть буквально через месяц они могли оказаться в любой точке Тихого океана. И сравните с Россией, которой морем надо было выдвигаться из Кронштадта.

Так вот англичане, которые сюда на юг нынешнего Приморского края приходили в 1855 и 1856 годах, это были, конечно, боевые корабли, но в первую очередь велась разведка для торговли - поиски рынков сбыта, удобных гаваней, пресной воды, возможностей снабжения. Было задействовано несколько пароходов, мы знаем как минимум про четыре. «Винчестер» был флагманским кораблем эскадры, и в 1855 году он описывал заливы и проливы в заливе Виктории, тогда же, в 1855-м, с ним здесь был «Нанкин», занятый описанием залива Посьета, а в 1856 году, сменив «Нанкин» вместе с флагманом, сюда зашла и «Барракуда», которая преимущественно занималась описью юга Хабаровского и севера Приморского краев. У нас она была уже на обратном пути, возвращаясь на базу в Гонконге после окончания Крымской войны.

По возвращении в Англию все описи побережья и карты были оперативно изданы. К примеру, подробное описание бухты Святой Ольги, которую они называли «Гавань Сеймура», или «Гавань Мэя» - наш Золотой Рог; то есть хорошие якорные места для стоянки.

А вот тот же остров Русский вообще их не интересовал - они даже название ему не дали. Все острова, которые они тут увидели, англичане включили в один огромный архипелаг императрицы Евгении, типа Индийского архипелага, куда входили и Филиппины, и Индонезия, и Малайзия. В нашем же случае в архипелаг был включен даже остров Сахалин. А названиями отдельных островов они даже не заморачивались.

Правда, наш полуостров, который теперь Муравьева-Амурского, они назвали полуостровом Альберта. Причем название архипелага императрицы Евгении продержалось очень долго и в разговорной речи сохраняется до сих пор, но в лоциях и на картах, насколько я знаю, этого уже нет. Но острова, повторюсь, их абсолютно не интересовали - там не было людей, т. е. потребителей, а зачастую и воды, поэтому им даже названий не давали.

Но в это же время и мы тут начали потихонечку хозяйничать. Особенно по Амуру. Губернатор Муравьев организовал первые сплавы плотов с поселенцами по реке, в устье зашел Невельской и обозначил пост и будущий порт.

Знаете, нам со школы говорят, что вот был такой министр иностранных дел, канцлер империи Нессельроде, ужасный ретроград, который требовал всячески наказать Невельского за то, что тот самовольно поднял российский флаг в устье Амура.

Странно считать одного из умнейших людей империи каким-то дурачком или недалеким человеком. Он был прагматик и реалист и пытался всячески избежать войны или какого-то обострения на востоке государства, особенно по правую сторону от Амура.

Но тут тоже надо понимать: что это были за земли?

Вот мы говорим: Китай... Давайте все-таки определяться в понятиях. Это была Цинская империя. Империя маньчжуров, которые в XVII веке завоевали Китай. Их можно было понять: богатые плодородные земли, города, культура, да и климат в Мукдене зимой под минус 30 градусов, а в Гуанчжоу - ноль. И за несколько веков маньчжуры практически полностью ушли, покинув родовые земли.

Переселились сотнями тысяч в Китай, и эти земли обезлюдели. Оставались отдельные посты, хотя земля всегда считалась вотчиной маньчжурской династии. Когда Невельской заложил Николаевский пост в устье реки, то только через несколько месяцев там появился цинский посланник, который заявил, что это, дескать, наша территория, и вам тут нечего делать.

В ответ на это его подвели к окну и показали стоящие на рейде боевые корабли с пушками, которые стреляли в несколько раз быстрее, дальше и точнее, чем китайские. Этот аргумент оказался весьма убедительным, а через несколько лет, в 1858 году, был подписан Айгунский трактат, согласно которому Приамурье стало российским.

В это же время юг Китая находился под постоянным давлением со стороны англичан, включая две «опиумные войны», в которых Китай постоянно оказывался проигрывающей стороной. Англичане же, опираясь на военно-морские базы в Сингапуре и Гонконге, вгрызались в юг Китая все глубже и глубже.

На этом фоне биться за пустынные, холодные, безлюдные и неплодородные северные земли Цинской империи, конечно, казалось странным.

Отсюда и успехи нашей дипломатии той поры: и графа Муравьева-Амурского, подписавшего в 1858 году Айгунский договор, и графа Игнатьева, подписавшего, как мы знаем, в 1860-м Пекинский договор, по которому российским стало и Приморье. Причем по первому договору Приморье было территорией совместного пользования.

Однако уже в 1858 году в Ольге появился военный пост, а в 1859-м Муравьев-Амурский, как мы все знаем, пришел летом на пароходе «Америка» сюда, встал в проливе Гамелена (нынче Босфор-Восточный) и уже тогда дал этой гавани имя Владивосток. Тогда же, как мы знаем из судового журнала, были сверены английские карты этих мест, островов, проливов, заливов, бухт.

Владивосток старше как минимум на год

- Несколько лет назад краевед Сергей Корнилов рассказывал в нашей газете о том, что тогда же, в 1859 году, сюда, на берег Золотого Рога, вышли первые казачьи разъезды (он писал про солдат, они сплавлялись бечевой, лошадей не было), которые двигались вверх по Уссури, а потом от Ханки выходили сюда...

- Да, он же, генерал-губернатор, их и посылал. Они, по сути дела, и основали Владивосток. Они пришли чуть позже Муравьева-Амурского, но успели поднять целину, срубили баньку, первое жилье и даже перезимовали здесь. Их задача и была встретить основной десант, подготовив плацдарм для высадки.

И когда спустя год прибыл прапорщик Комаров со своими солдатами, он высаживался уже на вполне понятное место. У нас, знаете, часто любят сказать, что вот, дескать, десант Комарова высаживался на дикий и необжитый берег. Это, мягко говоря, не совсем честно и, более того, неполиткорректно по отношению к коренным народам Дальнего Востока. Вообще надо сказать, что у нас накопилось большое количество разных недомолвок, всякого рода исторического мусора; хорошо бы все это почистить.

Чтобы не быть голословным, приведу следующий пример: на литографии 1856 года с рисунка лейтенанта «Барракуды» Вильяма Буша, видно, что весь лес на северном берегу бухты Золотой Рог от Тигровой сопки (кстати, английское название) вплоть до нынешней остановки «Политехнический институт» был вырублен людьми под устройство пастбищ и огородов. При этом четко видна граница леса, который начинался от кромки моря и ровной линией уходил вверх в сопки.

Кроме того, необходимо элементарно определиться с датой появления Владивостока. Ведь даже само название было дано не в 1860 году, с которого мы почему-то ведем отсчет, а годом раньше. Вот смотрите: есть такой город Стамбул. Но ведь никто не говорит, что он возник в конце XV века, когда османы захватили Константинополь. Все знают, что история этого города начинается где-то в VI-VII веках до нашей эры. Да, там жил другой народ, другой был язык и другая культура, но город-то никуда не девался, он рос, просто меняя облик и названия...

Общепринято, что первое упоминание в летописи, иных документах считается годом основания города, как в случае со столицей нашей родины городом-героем Москвой. У нас же получается странная история. Во-первых, мы имеем все основания считать, что начало городу было положено в 1859 году, а если же брать во внимание первое упоминание о населенном пункте в английских документах, то получается еще раньше.

В 1855 году сюда зашли флагманский корабль английской эскадры «Винчестер» и паровой шлюп «Нанкин», нанеся побережье на карту, - вот вам первые документы. А в 1856-м пришла целая эскадра, в том числе и «Барракуда», от одного из членов экипажа которой нам и достался ценнейший документ - дневник. Вот эти дневниковые записи. Переработанные в отдельную книгу, они, как мне кажется, должны стать настоящей сенсацией для всех, кто увлекается историей нашего города и края.

Из фрагментов, которые уже опубликовали некоторые местные СМИ, следует, что уже и англичане нашли вполне обжитую землю. Они увидели местных жителей-маньчжуров, дома, огороды, то есть тут уже жили люди, и не только люди, но и домашние животные - кони и кошки.

- Я не глубокий знаток истории, вы меня сейчас, наверное, поправите, но от некоторых краеведов я слышал, что здесь были две маньчжурские деревни - одна примерно на месте нынешнего штаба флота, а вторая в районе Спортивной гавани. И говорят еще, что эти деревни были, если так можно сказать, не круглогодичного проживания; маньчжуры приходили сюда на сезон - с апреля по октябрь, когда можно было заниматься заготовками - морскими и таежными.

- Вопрос очень интересный. Но смотрите: Тронсон пишет очень детально и точно. Вот зашли они в залив, который мы нынче называем Посьетом. Он пишет: на берегу стоят чумы.

Понятно, что это легко разборное, перевозимое жилье. Или он использует такие слова, как «шалаш» или «хижина». Но про деревню, пусть даже это деревня-однодворовка, в Гавани Мэя (на берегу Золотого Рога) он пишет конкретно: дом. Именно так. Дом с комнатами. И на первых рисунках, которые англичане делали с Тигровой сопки, отчетливо видна крыша обычного дома - не хижины и не шалаша.

Мы пока не знаем, был ли он один или их было несколько. Но абсолютно понятно, что люди здесь как минимум могли зимовать. В другом месте Тронсон описывает рыбацкое жилье на нынешнем острове Елены, который тогда был неотделимой часть Русского (как мы его теперь называем) острова. Он опять же описывает дом из нескольких комнат и даже указывает, что в одной из комнат гнали самогон, а по дому бегали полуголодные кошки.

Ну так ведь кошка - это тоже один из важнейших признаков стационарного жилья. Она ведь тогда была не украшением, ее задача была ловить мышей, охранять от грызунов хранилища ячменя, проса и так далее. Люди явно там зимовали, жили постоянно.

Маньчжуры и аборигены

- В опубликованных отрывках Тронсон употребляет слово «маньчжуры». То есть он определяет, что это были не тазы, не орочи, а именно маньчжуры...

- Тоже хороший вопрос. Орочи жили севернее. «Барракуда» шла с севера, заходила в разные бухты, и Тронсон описывает увиденных там людей, он их называет гиляками. Не различая орочей, нивхов, тунгусов, он их всех называет гиляками.

Но начиная с Тернея и дальше вниз он описывает уже дома маньчжурского типа, с иероглифами. И здесь он уже подробно описывает людей. И отмечает, что почти везде, в каждой кучке людей всегда был один, который выглядел как китаец - хорошо одетый, бритый, с косичкой, а все остальные были лохматые, с космами.

Скорее всего, эти хорошо одетые люди и были маньчжуры. Почем я так думаю? Во-первых, Тронсон сам все время употребляет это слово. Во-вторых, не стоит забывать, что во время правления Цинской, маньчжурской по крови династии китайцам, то есть ханьцам запрещалось селиться севернее Великой стены. Если здесь были какие-то китайцы, то это явно были изгои. Здесь жили маньчжуры, которые, в свою очередь, эксплуатировали местное, аборигенное население.

- Я внимательно читал дневники Арсеньева, а это еще на 50–60 лет позже, так вот он, описывая ужасы китайского браконьерства в тайге, говорит о том, что китайцы сюда пришли лишь за несколько десятков лет до того, как русские начали хозяйственное освоение территории...

- А что мы имеем в виду под словом «китайцы»? Когда появились русские, здесь были манзы. По- китайски «манцзу» - это маньчжур. Когда их спрашивали, кто они, то отвечали: «во ши манцзу» - «я маньчжур».

Другой вопрос, что, захватив Китай, усадив на трон свою императорскую династию, маньчжуры за несколько веков практически утратили свою национальную идентичность, язык, растворились во многомиллионом народе, полностью ассимилировались. Если вы приедете в Шэньян, бывший маньчжурский Мукден - родовой город династии, вы там не найдете ни одного чистокровного маньчжура.

Возможно, встретите людей, которые вспомнят про бабушку или дедушку маньчжура. И все. Фактически к началу XX века исчез язык, на котором создавались литературные произведения, подписывались международные договоры. То, что, по официальной статистике, в Китае якобы живут около 10 миллионов маньчжуров, следует воспринимать скептически, поскольку, с одной стороны, по официальной трактовке, маньчжуры считаются одной из титульных наций многонациональной Китайской Республики (иначе как объяснить тот факт, что Маньчжурия входит в состав КНР?).

С другой стороны, неханьцам полагается ряд льгот, и китайцы не были бы китайцами, если бы не воспользовались этим правом и не записались в маньчжуры, даже не зная языка и позабыв все традиции.

Так вот даже маньчжуры по большей части стали появляться здесь, когда появились военные посты и порты Владивосток, Посьет, Ольга; когда стал появляться и расти рынок, где можно было что-либо продать, либо прикупить. Из Нингуты (нынешний Муданьцзян) гнали быков, везли чумизу, просо - появилась возможность торговать или заняться ремеслом, опять же с перспективой сбыта услуг или товара.

Все, что было до этого, - добыча трепанга, женьшеня да скупка меха у аборигенов. Но Тронсон пишет интересную вещь: он говорит о большом количестве джонок с квадратными парусами, снующими по заливу.

Их чуть позже еще называли шампуньками. То есть здесь было довольно развитое каботажное судоходство. Скорее всего, тот же трепанг везли, огибая Корею, в Чифу, нынешний Яньтай, а оттуда уже далее по другим городам Китая.

- Что в данном случае имеется в виду под словом «залив»?

- Залив Виктории - так англичане называли воды, которые мы относим к заливу Петра Великого. Уссурийский залив они называли заливом Наполеона, а Амурский - заливом Герена, это был командующий французской эскадрой, контр-адмирал.

Главный вывод, который мы делаем из этих источников: к моменту прихода англичан и русских здесь уже жили вполне цивилизованные люди.

Я убежден, что огромный пласт информации нас ждет в записях судового журнала того же флагманского корабля английской эскадры «Винчестер» или других судов, потому что согласно морскому Уставу все, что происходило на борту, все, что наблюдалось по периметру и на берегах, тщательно заносилось в судовые журналы. Есть ли на берегу жилье, есть ли источники пресной воды, можно ли купить скот, фрукты и овощи и так далее...

Впереди - удивительные возможности

- А эта часть архива - она пока отечественными исследователями не изучалась?

- Никак и никогда. Есть такой городок Кью, пригород Лондона, там расположен английский военно-морской архив. Я посмотрел опись дел архива в интернете: все интересующие нас судовые журналы там имеются. Нужных нам кораблей и за нужные годы.

- Обалдеть! Так ведь это мы можем почитать английскую версию двух штурмов Петропавловска-Камчатского! А то ведь у нас на слуху, по сути дела, только версия Пикуля...

- Да. И, кстати, Тронсон довольно подробно описывает Петропавловск. Так вот, по-хорошему, нужно все эти журналы отсканировать, нанять природного англичанина, который рукописный английский текст XIX века перенаберет на компьютере, затем делается выверенный перевод, и на выходе мы получаем огромный пласт неизвестной нам информации. Плюс карты. В книге Тронсона есть несколько, но очень мало...

- Ну естественно. Он же не штурман, он доктор.

- Мы знаем, что у него были в друзьях два штурмана - Сэмюэль Фриман со шлюпа «Барракуда» и Френсис Мэй (в честь которого бухту и назвали) с фрегата «Винчестчер». Тоже, наверное, молодые ребята, потому что самому Тронсону было 25 лет. Он даже не был врачом, он был помощником судового врача...

...Вся эта история, ее новые повороты представляются чрезвычайно важными. Вот посмотрите: в XIX веке в России в газетах прямо писали - мы колонизуем этот край. Было расхожее выражение: политика колонизации Дальнего Востока.

- Но тогда и культурологическое значение слова «колонизация» было несколько иным, без советского пропагандистского налета. Это было, в первую очередь продвижение культуры, цивилизации. То, что Киплинг называл бременем белого человека.

- Конечно! И мы не должны быть иванами, родства не помнящими. У нас же до сих пор сохраняется вот эта отрыжка советская, какой-то страх перед реальной историей. Между тем если отслеживать ее детально, то у нас в принципе не может быть никакого чувства вины. Вся история нашего продвижения в Уссурийский край - это история наших отношений с Цинской империей, с маньчжурской династией.

Китайцы ведь сами существенно поживились за счет Маньчжурии, фактически захватив и ликвидировав эту территорию как государственное образование. А ведь оно, пусть во многом марионеточное, существовало до 1945 года - Маньчжоуди-го.

И когда в начале XX века Япония шаг за шагом захватывала Маньчжурию, это никакого отношения к Китаю не имело. Так же как и Китай к этим землям. Ведь сколько ни производилось археологических раскопок, исследований в Приморском крае, здесь не найдено ни одного китайского захоронения. Если китаец здесь умирал (если, конечно, не совсем бомж), тело укладывали в ящик с солью и отправляли на родину, домой, в Китай. Это о чем-то говорит?

Почему же мы стесняемся подробно изучать и говорить о нашей истории?

...Возвращаясь к Тронсону, надо сказать, что, когда он принес в издательство свои дневники, издатель заплатил ему 500 фунтов стерлингов - огромные по тем временам деньги. Более того, за эту книгу его приняли в члены Британского королевского географического общества. Для тогдашней публики книга представляла немалый интерес. Почему? Изначально у этой эскадры была цель - установление отношений с Японией, что Тронсон и описывает помимо захода в бухты на территории Татарии.

Япония тогда оставалась, по сути, последним великим государством, изолированным от мира. И туда практически одновременно направились все: русские, англичане, французы, американцы... Они перемещались по одним и тем же морям, одним портам буквально с разницей в несколько месяцев. Вот читаешь «Фрегат «Паллада» Гончарова, его описания Шанхая, Нагасаки - и тут же смотришь взгляд английского моряка.

Они оба пишут про Гонконг, оба пишут про Японию и японцев; сравнивать эти два взгляда очень интересно. Кстати, у Тронсона буквально через всю книгу сквозит огромное уважение к России и к русским. Там была такая история: когда после землетрясения в Японии из-за сильных повреждений, вызванных цунами, потонул русский фрегат «Диана», то русские моряки построили шхуну «Хеда» и Путятин с частью людей на ней ушел.

Оставшиеся наняли бременский бриг «Грета» и хотели уйти в российский Охотск, но в районе северного Сахалина «Барракуда» их перехватила и взяла в плен, включая нескольких офицеров. Там их было несколько человек, но особенно сильно Тронсон сдружился с двумя из них - лейтенантом бароном Николаем Шиллингом, впоследствии известным полярным исследователем, и лейтенантом Мусиным-Пушкиным. Тронсон подробно и уважительно описывает общение с этими двумя офицерами. Интересный факт: в плен был также захвачен и мичман князь Урусов, который в дальнейшем прожил долгую жизнь и умер уже в советской тюрьме в 1919 году.

...Как я вышел на эту тему? Лет 15 назад у меня ничего бы не получилось. Спасибо интернету. Сегодня ведущие университетские библиотеки мира отсканировали и выложили в открытый доступ огромный массив документов. Можно найти лоции XIX века, навигационные наставления и так далее.

Книгу Тронсона я купил на «Амазоне» - репринтное издание, есть она у меня и в электронном виде. В общем, сейчас появилась огромная база информации, о которой еще недавно мы ничего не знали.

Пришло время открывать для себя новые материалы по истории нашего города. Пусть, черт с ней, останется официальная дата - 2 июля 1860 года. Но с исторической точки зрения сегодня у нас есть возможность добавить и глубины, и многомерности.

По большому, по гамбургскому счету, мы должны знать и использовать все эти материалы.

- Последний вопрос. Вы ссылаетесь на первую дату (европейскую) упоминания этого места - 1855 год. А в маньчжурских источниках нет более давних упоминаний?

- А кто ж это знает?.. Есть известные карты Маньчжурии, составленные еще иезуитами. Возможно, в китайских спецхранах хранится много того, о чем мы даже и не подозреваем, но это, как говорится, ждет своего пытливого исследователя. Но вот парадокс: у нас сегодня нет специалистов по маньчжурскому языку. Фактически это не только мертвый, но и забытый язык.

Во всем мире, если есть человек 5-10, кто владеет языком, то это и хорошо. Последний известный человек в России, кто действительно знал и понимал язык, это пожилая женщина, которая скончалась в Петербурге в 2002 году; она родилась в Тяньцзине и была племянницей последнего епископа Харбина Никандра. Звали ее Ксения Борисовна Кепинг. Я знал ее через ее сына, с которым вместе учились в университете в Ленинграде, и уже тогда она сетовала, что специалистов мало.

Что же касается английских источников, то в упомянутом английском Кью хранятся судовые журналы как минимум четырех кораблей: «Нанкин», «Винчестер», «Хорнет» (он описывал залив Находка) и «Барракуда». Пришло время вводить эти материалы в научный и исторический оборот.

- Да, понятно, что помощник судового врача Джон Тронсон писал свои заметки, условно говоря, из любопытства, будучи любителем. Но в отличие от него бортовые журналы должны представлять собой просто кладезь ценной информации, записанной точным и ясным штурманским языком. Точное время, ветер, погода, долгота, широта, высоты сопок, растительность, глубины проливов и бухт и так далее.

- Естественно! И конечно - любое селение, как минимум следы человеческой деятельности. Поработать с этими журналами - вот самая интересная и важная задача на ближайшее время. Дело, как говорится, за малым - осталось найти источник финансирования.

Андрей Островский

Источник

Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий