ЖИТЬ СТРАШНО. Забайкальский Могзон как жестокое зеркало пореформенной действительности

Информация региональных СМИ о событиях, произошедших в рабочем поселке Могзон в первые майские дни, буквально всколыхнула забайкальское общество. Поселковый народ, годами живший здесь под гнетом местного преступного сообщества, поднялся «всем миром» на борьбу против распоясавшихся «братков».
Расположившийся на западном склоне Яблонового хребта, Могзон издавна известен в Забайкалье как поселок потомственных железнодорожников. В конце XIX века здесь прошла Транссибирская магистраль и возникла станция, где обосновались члены паровозных бригад, путейцы и другой мастеровой люд, без которого железная дорога существовать не может. За многие годы могзонцы внесли существенный вклад в развитие Забайкальской железной дороги. Храбро сражались они на полях Великой Отечественной войны. А после, в период мирного строительства, спокойно жили и трудились, уверенные в завтрашнем дне. Практически все жители поселка знали друг друга в лицо, никто ни от кого не скрывался, не прятался, да и не было в этом нужды.
Дурным тоном считалось здесь запираться днем на засов. А когда хозяева ненадолго уходили из дома, то не навешивали на дверь замок, заткнут палочку – и достаточно. Словом, жили спокойно под сенью советской власти.
Но перестройка и постперестроечные годы внесли свои разрушительные коррективы в жизнь поселка и каждого его обитателя. Рухнула советская власть как опора и гарант мирной, спокойной жизни. Следом одно за другим стали закрываться предприятия железной дороги – источник существования большинства трудовых семей. И на смену уверенности в завтрашнем дне пришла ежедневная жестокая борьба за выживание.
Лишь немногим посчастливилось остаться работать на железной дороге, а большая часть трудоспособного населения была вынуждена искать хоть какую-то работу. Кто-то занялся заготовкой леса, зачастую нелегальной. Кто-то стал перебиваться случайными заработками. Кто-то стал сводить концы с концами за счет личного подворья. А определенная часть жителей – из числа тех, кто раньше на производстве работал лишь благодаря «узде» трудового коллектива и закону о тунеядстве, вечно лелеявшие «хрустальную» мечту: ничего не делать и деньги получать, – вообще перестала работать. Да к этому их никто и не принуждал. Всю свою деятельность эта прослойка местного населения, сполна оценившая дарованную перестройкой свободу и демократию, направила на кражи имущества своих соседей, родных и близких и на повседневное пьянство.
И уже мощные замки стали украшать двери жителей поселка. И не дай бог находиться дома с незапертой дверью – вломиться непрошеные гости могут в любой момент. Изменились и взаимоотношения людей в поселке.
Если раньше всеми уважаемыми людьми были убеленные сединами ветераны, передовики производства, своим трудом и образом жизни заслужившие авторитет, то теперь «авторитетными людьми» стали рвачи, нахапавшие капитал за счет хищнического уничтожения окрестных лесов, и уголовники. Последние жизнь поселка по законам социалистического общежития перевели на рельсы жизни «по понятиям» зоны. Никто этому не противился – большая часть населения запугана, кто-то, насмотревшись перестроечных фильмов о благородных мафиози, и рад был плясать под дудку бандитов.
А местную власть только условно можно считать властью, так как сама она заискивала перед бандитами. Лишь бы остаться на «хлебном месте» и чтобы никто не тревожил.
И стала бандитская власть, наглая, попирающая элементарные нормы человеческих отношений, верховодить в поселке. Члены группировки организовали дежурство у банкоматов и стали взимать дань с каждого снимающего со своего счета деньги. И попробуй не отдать – упрямец тут же подвергнется физической расправе. А так как зарплата работающему населению и пенсия пенсионерам поступает на пластиковые карты, то поборам стала подвергаться значительная часть жителей поселка.
Выход на улицу в ночное время здесь равносилен попытке самоубийства. И даже днем многие опасаются выходить из дому, так как велик риск быть ограбленным и избитым. За неугодное слово, высказанное по поводу действий группировки или в адрес ее отдельного представителя, следует физическая расправа.
Днем и ночью на джипах и дорогих иномарках разъезжают по поселку доморощенные «мафиози», как хозяева, не признавая правил дорожного движения, зачастую в пьяном виде и все должны покорно уступать им дорогу. Неуступившие караются на месте.
Из местной молодежи уголовники вербуют исполнителей своих грязных дел: вымогательств, краж, грабежей. С юношами, посмевшими отказаться от вступления в «ударные формирования» криминальной группировки, жестоко расправляются. Подросткам в местной школе навязывают жить не по школьному уставу, а по уголовным «понятиям», согласно которым со школьников собирают дань для нужд уголовной братии.
А в органах внутренних дел разводят руками – мол, ничего поделать не можем, ведь ни одного заявления по поводу издевательств и вымогательств в районный отдел внутренних дел не поступало. Да разве могли поступать такие заявления от местного населения! Ведь расправа с осмелившимися пойти против установленного режима последовала бы незамедлительно. Правда, попытался навести порядок в поселке местный молодой участковый. Но в одну из апрельских ночей его посреди поселка остановили уголовники на джипе и забили насмерть.
Словом, оккупационный режим установился в поселке. Такой режим когда-то, в годы Гражданской войны, здесь уже устанавливали японские интервенты, впоследствии битые и изгнанные красными партизанами.

И вот, презрев все страхи, народ собрался на сход в поселковом Доме культуры, где яблоку некуда было упасть. И высказали люди своему районному и краевому начальству всё, что накипело за годы уголовного беспредела. Общая беда сплотила людей. И они, как это всегда бывало на Руси в тяжкую годину, решили всем миром до конца бороться с доморощенной мафией. И если власти кардинальных мер не примут в отношении распоясавшихся уголовников, то народ, как сказала одна из участниц схода, поднимется «в ружье» и сам очистит поселок от криминальной нечисти. А ружья в таежном поселке имеются практически в каждом доме.

Но освобождение одного отдельно взятого населенного пункта от власти криминала не решит этой проблемы в Забайкальском крае, который по сути уже стал одним сплошным Могзоном, лидируя в России по числу преступлений на душу населения. Ежедневно новостные передачи региональных СМИ начинаются с информации о совершенных убийствах, изнасилованиях, грабежах и кражах, ДТП со смертельным исходом.
Вот кровавая хроника последней декады мая.
19 числа в реке Ингоде, в районе одного из дачных кооперативов, нашли тело задушенной девушки, связанное по рукам и ногам проволокой.
23 мая в селе Солнцево, у магазина, двух мужчин, случайно оказавшихся здесь проездом, насмерть забили четверо местных подонков.
В поселке Песчанка 28 мая, утром, в частном доме обнаружены тела двух женщин и двух мужчин, убитых из огнестрельного оружия.
Днем 28 мая на улице Промышленной в Чите обнаружен труп молодого человека со смертельной раной головы.
Утром 30 мая в подвале недостроенного дома в поселке Забайкальск обнаружили тело четырнадцатилетней девочки со следами удушения...
Жутко становится от такого перечисления! Только в первом квартале текущего года в городе Чите совершено 27 убийств. А общее число преступлений возросло здесь на четверть по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Раскрыта из них только одна треть.
И жить в крае день ото дня становится всё страшнее и страшнее. Будто идет необъявленная война, и жертвой ее может стать любой, независимо от социального положения, пола и возраста.
И вполне вероятно, что при дальнейшем осложнении ситуации народу, доведенному до отчаяния, останется только одно: «подняться в ружье», чтобы спасти себя от обнаглевших от безнаказанности подонков, в изо­билии взращенных на забайкальских просторах «демократическими» реформами и диким капитализмом.

В. СМИРНОВ
г. Чита

Киллер банды черных риелторов приговорен к 23 годам лишения свободы

Народ забайкальского поселка не вынес террора
Газета "Советская Россия"