Мысли об отделении науки от государства и школы от науки

Мысли об отделении науки от государства и школы от науки


Если спросить об именах известных российских ученых имперского периода, большинство без запинки назовет Михаила Васильевича Ломоносова, Николая Ивановича Пирогова, Дмитрия Ивановича Менделеева, Александра Степановича Попова. Впрочем, в этом заслуга скорее кинематографа, чем сознательного интереса к истории науки. Но попробуйте спросить, кем были эти люди с точки зрения их официального статуса, какое государственно-правовое положение они занимали, вряд ли сходу ответят и специалисты.

А, между тем, академик Ломоносов имел чин коллежского советника (гражданский чин VI класса в Табели о рангах), который тогда давал право на потомственное дворянство и большой по тем временам оклад в 1200 рублей в год. Член-корреспондент Петербургской Академии наук Пирогов был тайным советником (гражданский чин III класса, лица, его имевшие, занимали высшие государственные должности – министра, сенатора и т.п.). Член-корреспондент той же академии Менделеев был статским советником, т.е. гражданским генералом. Изобретать радио - тоже.

Дело здесь в том, что в Российской Империи ученые являлись, как правило, государственными служащими. Знаменитая петровская Табель о рангах, ставшая для людей целеустремленных и талантливых настоящей социальной лестницей, четко соотносила статус ученых со статусом государевых людей. По состоянию на 2-ю пол. XIX – начало XX века академики (с 1893 г.) и ректоры университетов (с 1863 г.) становились действительными статскими советниками (чин соответствовал генерал-майору), ординарные, т.е. штатные, профессоры – статскими советниками (с 1863 г.) (по-военному между полковником и генерал-майором), доценты университетов (с 1863 г.) – надворными советниками (гражданскими подполковниками). Должность лектора университета соответствовала чину VIII класса – коллежского асессора. За особые заслуги ученые получали чины более высокие, чем предусматривалось их званиями и должностями. Присвоение определенного чина сопровождалось возведением в личное или потомственное дворянство с соответствующими сословными правами. Различного рода лаборанты, хранители кабинетов, астрономы-наблюдатели, библиотекари также состояли в статской службе. Работники, выражаясь современным языком, среднего образования также состояли на государственной службе. Так, директоры гимназий, были статскими советниками. Представляете себе нынешнего директора школы в ранге выше полковника, выше, чем, например, военный комиссар одного из петербургских районов? Все учителя также имели классные чины. Но вернемся к ученым и преподавателям ВУЗов, которые были помимо учебных заведений и научными центрами.

Включение ученых в систему классных чинов государственной службы было закономерным и принципиальным в силу государственного строительства сети научных учреждений и системы образования, обретения академиями и университетами статуса императорских. Законодателем это было сформулировано так: «Избранные в ординарные и экстраординарные академики и адъюнкты представляются министром народного просвещения на Высочайшее утверждение; после чего получают из Герольдии патенты на соответствующие классам их чины». Были и особые, в частности, сословные причины. Известно, что отсутствие служебных рангов препятствовало работе преподавателей с титулованными студентами; отмечались и случаи отказов от подчинения университетскому начальству учителей университета, бывших военных, а имевших ранги по военной службе.

Наряду с правилами чинопроизводства, служебная составляющая правового статуса ученых охватывала и такие вопросы, как продолжение службы (после выслуги), условия зачета в действительную службу времени научных командировок за границу, осуществлявшихся за собственный счет, порядок замещения должностей, присвоение званий (к примеру, заслуженного профессора), предоставление отпусков. Государственная регламентация, закрепление за учеными служебного статуса создавали определенные социальные гарантии, обеспечивали стабильность и привлекательность научно-педагогической деятельности. Получение назначение пенсий и пособий, в том числе семьям ученых и преподавателей, также определяли параметры служебной карьеры ученых.

В университетском уставе 1835 г. были весьма подробно изложены нормы пенсионного обеспечения профессорско-преподавательского состава: в частности, указывалось, что ординарным и экстраординарным профессорам, адъюнктам и лекторам «за двадцать пять лет беспорочной и усердной службы, обращается в пенсию, при увольнении их, полный оклад их жалования. Заслуженные Профессоры, при занятии вновь кафедры или при вступлении в другой род службы, сохраняют пенсию, сверх оклада жалованья по занимаемой ими должности». Если университетский преподаватель, проработав 10 лет, вынужден был уйти со службы по причине болезни, препятствующей исполнению профессиональных обязанностей, ему выплачивалась пожизненная пенсия в размере 1/2 оклада. Если он увольнялся по болезни, имея 15-летний стаж, то получал пенсию в размере 3/4 оклада, если стаж достигал 20 лет, пенсия выплачивалась в размере оклада. Если преподаватель умирал на службе, прослужив (отработав) менее 5 лет, его вдова и дети получали «единовременно по окладу годового жалованья покойного, той и другим особо». Если покойный отслужил от 5 до 15 лет, то кроме данной единовременной выдачи, вдове и детям назначалась пенсия в размере 1/5 его оклада, если 20 лет – 1/4 оклада. В случае смерти пенсионера государство брало на себя обеспечение его семьи: «Если Профессор, Адъюнкт или Лектор, уволенный с пенсиею, оставит вдову и детей, в таком случае семейство его пользуется одинаковою пенсиею со вдовою и детьми умершего на службе Профессора, Адъюнкта или Лектора, смотря по числу лет оной». Выплата пенсии прекращалась в трех случаях: если уволенный по болезни поступал на службу, если вдова вступала в новый брак, и «детям, когда последнему в семействе исполнится двадцать один год, или когда и прежде того времени дочери вступят в замужество, а сыновья будут определены в учебные заведения на казенное содержание или в службу». С учетом размера жалования пенсионный статус ученых был зачастую значительно выше статуса остальных государственных служащих.

В 1730 – 1740-х гг. размер жалования профессора равнялся 660 руб. Много это или мало? Рабочие столичных предприятий (ученики и мастеровые казенных и частных мануфактур) зарабатывали в это время от 12 до 45 рублей в год, в среднем около 30 руб.; профессорское жалование, таким образом, превосходило зарплату рабочего в 22 раза. А вот еще для сравнения: в армии поручик получал 80 руб., капитан – 100 руб., майор – 140 руб., подполковник – 150 руб., полковник – 300 рублей. Таким образом, профессорское жалование более чем вдвое превосходило полковничье. Что же мог купить профессор на свои 55 рублей в месяц в Санкт-Петербурге, тогда одним из самых «дорогих» городов страны? (При анализе

следует учитывать специфические по сравнению с сегодняшним днем ценовые соотношения: мука тогда стоила дороже, мясо и рыба дешевле, колониальные товары, в числе которых был и сахар, были очень дороги, и т.д.; при этом и цены, и соотношения между ними постоянно менялись). Вот средние петербургские цены 30 – 40-х гг. XVIII века: пуд. ржаной муки стоил 27 коп., пшеничной – 40 коп., масла коровьего – 1 руб. 30 коп., конопляного – 80 коп., лучшей говядины – 80 коп., сала, ветчины, свинины – 1 руб. 20 коп., сельди – 20 – 40 коп., судака или щуки – 60 коп., лосося – 1 руб. 20 коп., осетрины – 1 руб. 60 коп., семги – до 2 руб., икры – от 1 руб. 20 коп. до 2 руб., сахара – 8 руб., кофе – 15 руб. Таким образом, на месячную зарплату профессор мог купить (или – или): 3337 кг ржаной муки, 2252 кг пшеничной муки, 693 кг коровьего масла, 1126 кг конопляного масла, 1126 кг говядины, 751 кг свинины или ветчины, 2252 – 4505 кг сельди, 1502 кг судака или щуки, 751 кг лосося, 563 кг осетрины, 450 кг семги, от 450 до 751 кг черной икры, 113 кг сахара, 60 кг кофе. Рабочий же на свои 2,5 руб. в месяц мог купить (или – или): 152 кг ржаной муки, 102 кг пшеничной муки, 31 кг коровьего масла, 51 кг конопляного масла, 51 кг говядины, 34 кг свинины, 102 – 205 кг сельди, 68 кг судака или щуки, 34 кг лосося, 26 кг осетрины, 20 кг семги, от 20 до 34 кг черной икры, 5 кг сахара, 2,7 кг кофе. Рабочим, как видим, жилось не очень легко, но жить было все-таки можно; что же касается профессора, то он мог купить в 22 раза больше, чем рабочий.

По университетскому уставу 1804 г. профессор получал жалование в 2000 руб. (ассигнациями) в год, за исполнение обязанностей декана платили еще 300 руб. В Санкт-Петербургском Педагогическом институте по штату 1804 г. профессор получал 2000 руб. жалования и 500 руб. квартирных. Для сравнения: по штату 1803 г. в Академии наук ординарный академик получал жалование 2200 руб., прослужившим более 20 лет выплачивалась прибавка 500 руб.; академик, таким образом, получал примерно столько же, сколько и университетский профессор.

Еще интересней то, что объем учебной нагрузки в университетском уставе вообще не был определен; представление о том, каким он мог быть, дает устав Педагогического института: здесь профессора читали, в зависимости от преподаваемых дисциплин, лекции по 3 – 4 часа (астрономических) в неделю. В то же время рабочие в Санкт-Петербурге, трудившиеся в среднем по 60 – 70 часов в неделю, зарабатывали от 36 до 168 руб. в год, в среднем 80 руб.: работали они в 15 – 20 раз больше, а получали в 25 – 30 раз меньше профессора (очевидно, умственный труд ценился несколько выше, чем сегодня).

Цены же в первые годы XIX в. в Санкт-Петербурге выглядели так: пуд ржаной муки стоил 79 – 98 коп. (ассигнациями), муки пшеничной сеяной от 2 руб. 40 коп. до 2 руб. 80 коп., крупы гречневой – 1 руб. 10 коп., риса – 3 руб. 20 коп., мяса – от 4 руб. до 4 руб. 40 коп., масла коровьего – 13 руб., сахара – 18 – 19 руб., кофе – 20 – 26 руб. Соответственно, профессор Педагогического института, получавший за свои 12 лекционных часов в месяц 208 рублей, мог купить (или – или): 3477 – 4313 кг ржаной муки, 1217 – 1420 кг пшеничной сеяной муки, 3097 кг гречневой крупы, 1065 кг риса, 774 – 852 кг мяса, 262 кг масла коровьего, 179 – 189 кг сахара, 131 – 170 кг кофе. В свою очередь, рабочий на свои 6 руб. 67 коп. в месяц мог купить (или – или): 111 – 138 кг ржаной муки, 39 – 46 кг сеяной пшеничной муки, 99 кг гречневой крупы, 34 кг риса, 25 – 27 кг мяса, 8 кг коровьего масла, 6 кг сахара, 4 – 5 кг кофе.

По штату 1835 г. ординарные профессора столичных университетов получали 5000 руб. жалования и 500 руб. квартирных (за исполнение обязанностей декана выплачивалось еще 500 руб.); в провинциальных университетах оклад был на тысячу рублей меньше. Интересно сравнить эти цифры с цифрами оклада жалования других категорий работников сферы народного образования. В том же университете, где ординарный профессор получал 5500 руб., ректору полагалось 6500 руб. – всего на тысячу рублей больше; с другой стороны, экстраординарный профессор получал 3500 руб. плюс 400 руб. квартирных, адъюнкт – 2500 руб. плюс 300 руб. квартирных, лектор – 1800 руб.; библиотекарю платили 2500 руб., бухгалтеру – 1500 руб., механику и врачу при студенческой больнице – по 700 руб.,

канцелярским служителям – от 250 до 600 руб., в зависимости от категории. Таким образом, профессор получал в 2,2 раза больше, чем заведующий библиотекой, в 3,7 раза больше, чем бухгалтер, в 7,6 раз больше, чем студенческий врач, и в 22 раза больше, чем начинающий работник университетской канцелярии. Административные работники вообще получали меньше преподавателей: по штату учебных округов 1835 г., в столичных учебных округах (Санкт-Петербургском и Московском; вся империя делилась тогда на 8 учебных округов) инспектор казенных училищ получал 3000 руб., правитель канцелярии попечителя – 2500 руб., столоначальник – 1500 руб., помощник столоначальника – 1000 руб. С другой стороны, и ученые не получали больше преподавателей: по штату Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, академик получал жалование 5000 руб. (прослуживший более 20 лет – на 1000 руб. больше), адъюнкт – 2500 руб. (получивший степень экстраординарного академика – на 1000 руб. больше). Таким образом, ординарный профессор получал больше, чем ординарный академик (за счет квартирных), и даже самый заслуженный академик получал ровно столько же, сколько университетский декан. Наконец, в гимназиях старшие учителя по штату 1828 г. получали оклады от 1375 до 2250 руб. в зависимости от места работы (губернии делились на три разряда, а столицы были выделены особо), в уездных училищах (начальных школах) учителям наук (предметникам) платили от 625 до 900 рублей. Вообще диапазон преподавательских окладов был очень широким: низшая ставка (учитель уездного училища в губерниях второго и третьего разряда) равнялась 200 руб., а высшая (профессор столичного университета, исполняющий обязанности декана) – 6000 руб.: таким образом, преподаватель высшей из возможных квалификации получал в 30 раз больше, чем преподаватель низшей квалификации.

В 30-х годах XIX века московский профессор в сравнении с представителем другого социального слоя, например, с челябинским рабочим , мог купить: ржаной муки – в 95 раз больше, гречневой крупы – в 135 раз больше, говядины – в 46 раз больше, солонины – в 40 раз больше, масла коровьего – в 48 раз больше; таково было соотношение зарплат, цен, материального благосостояния и социального статуса.

В дальнейшем этот разрыв стал постепенно уменьшаться. По штату 1863 г. ординарный профессор университета получал жалование (вместе с квартирными и столовыми добавками) 3000 руб. в год, т.е. 250 руб. в месяц. Квалифицированные рабочие в это время зарабатывали по 15 – 20 руб. в месяц, а цены на московском рынке были такими: пуд ржаной муки – 77 коп., гречневой крупы – 1 руб. 07 коп., хлеба – 56 коп., мяса – 2 руб. Соответственно, профессор на месячную зарплату мог купить (или – или): 5319 кг ржаной муки, 3827 кг гречневой крупы, 7313 кг хлеба, 2049 кг мяса, а зарабатывавший по 20 руб. в месяц рабочий – 425 кг ржаной муки, 306 кг гречневой крупы, 585 кг хлеба, 164 кг мяса.

По университетскому уставу 1884 г. штатное содержание профессорско-преподавательского состава осталось прежним: ординарный профессор – 3000 руб. в год., экстраординарный профессор – 2 тыс. руб., надбавка за исполнение должности декана – 600 руб., ректора – 1500 руб. В то же время была введена дополнительная гонорарная система оплаты – по 1 руб. за недельный час (из средств, вносимых студентами за право сдавать тот или иной курс); размер ее зависел в основном от количества студентов и на практике чаще всего не превышал 300 руб. в год (хотя некоторые профессора юридического факультета могли зарабатывать до 12 тыс. руб. в год)25. Соответственно, средний размер профессорской зарплаты можно определить в 3300 руб. в год, или 275 руб. в месяц. Для сравнения: в армии полковник, командир полка, получал в это время 3711 руб. – лишь ненамного больше (зато на пенсию офицеры уходили по выслуге 35 лет, а вузовские преподаватели – 25 лет, причем профессор мог занимать кафедру и после выхода на пенсию, получая таким образом двойной оклад). Размер среднего годового заработка рабочих по всей империи на 1890 г. составлял 187 руб. 60 коп. (минимум – 88 руб. 54 коп., максимум – 606 руб.); в Санкт-Петербургской губернии среднегодовой заработок рабочего составлял 232 руб., в Московской – 167 руб.

Таким образом, московский профессор получал в это время в 20 раз больше московского рабочего.

В 1890 г. цены в Москве были такими (среднегодовые товарные цены; розничные цены были несколько выше, но и зарплата тоже могла быть выше; мы считаем возможным в данном случае игнорировать разницу между оптовыми и розничными ценами, так как приводим цены на самые дорогие сорта того или иного продукта). Мука ржаная продавалась по 90 коп. за пуд, мука пшеничная – 2 руб. 03 коп., пшено – 1 руб. 16 коп., крупа гречневая – 1 руб. 33 коп., масло подсолнечное – 4 руб. 58 коп., масло коровье – в зависимости от сорта от 7 руб. (подсырное) до 14 руб. 10 коп. (из гретых сливок), берем свежее сливочное 1 сорта – 13 руб., сыр – в зависимости от сорта от 3 руб. 75 коп. (зеленый) до 7 руб. 75 коп. (швейцарский), берем голландский – 6 руб. 25 коп., говядина – 3 руб. 66 коп. за пуд, телятина – 6 руб. 80 коп., баранина – 3 руб. 20 коп., свинина – 4 руб. 45 коп., яйца – 24 руб. 58 коп. за 1000 шт., сахар-песок – 4 руб. 80 коп. за пуд, сахар-рафинад – 5 руб. 76 коп., кофе цейлонский – 22 руб. 80 коп., чай черный байховый китайский – 63 руб. 20 коп.

Соответственно, на свою месячную зарплату в 275 руб. профессор Московского университета мог купить (или – или): 5005 кг ржаной муки, 2219 кг пшеничной муки, пшена – 3883 кг, гречневой крупы – 3387 кг, масла подсолнечного – 984 кг, масла сливочного – 347 кг, сыра голландского – 721 кг, говядины – 1231 кг, телятины – 662 кг, баранины – 1408 кг, свинины – 1012 кг, яиц – 11 188 шт., сахара-песка – 938 кг, рафинада – 782 кг, кофе – 198 кг, чая – 71 кг. В то же время московский рабочий мог купить на свой месячный заработок в 14 руб. (или – или): муки ржаной – 255 кг, муки пшеничной – 113 кг, пшена – 198 кг, гречки – 172 кг, масла подсолнечного – 50 кг, масла сливочного – 18 кг, сыра голландского – 37 кг, говядины – 63 кг, телятины – 34 кг, баранины – 72 кг, свинины – 52 кг, яиц – 570 шт., сахара-песка – 48 кг, рафинада – 40 кг, кофе – 10 кг, чая – 4 кг.

В последующие десятилетия как цены, так и зарплаты довольно быстро увеличивались. Что касается вузовских преподавателей, то их жалование росло медленнее: университетский устав и штаты 1884 г. до 1917 г. оставался неизменным; правда, в 1902 и 1913 гг. преподаватели получили прибавки. В проектах нового общеуниверситетского устава фигурировали цифра окладов в 4500 руб. для ординарного профессора и 3000 руб. для экстраординарного профессора. До принятия нового устава дело так и не дошло, однако в вновь учреждаемых вузах того времени штатные оклады выглядели именно так. Например, по штату учрежденного в 1912 г. Воронежского сельскохозяйственного института профессорский оклад равнялся 4500 руб. (3000 руб. жалованья и по 750 руб. столовых и квартирных), адъюнкт-профессоры получали 3000 руб., штатные преподаватели – 2100 руб., старшие ассистенты и лаборанты – 1500 руб., младшие ассистенты и лаборанты – 1200 руб.

На 1910 г. розничные цены в Воронежской губернии были таковы: картофель – 13 коп. за пуд, говядина – 4 руб. 50 коп., баранина – 4 руб. 15 коп., свинина – 4 руб. 95 коп., сало свиное – 8 руб. 05 коп., масло сливочное – 17 руб.; лошадь здесь продавалась за 73 руб., вол стоил 92 руб., дойная корова – 61 руб., свинья – 22 руб., овца – 7 руб. 80 коп. Если сделать некоторую натяжку и экстраполировать цены 1910 г. на 1912 г., то получим следующее. Профессор Воронежского сельскохозяйственного института на свою месячную зарплату в 375 руб. мог купить (или – или): картофеля – 47 253 кг, говядины – 1365 кг, баранины – 1480 кг, свинины – 1241 кг, сала свиного – 763 кг, масла сливочного – 361 кг; при желании он мог приобрести 4 волов, или 5 лошадей, или 6 коров, или 17 свиней, или 48 овец. Интересно также взглянуть на покупательную способность младших лаборантов: на свою весьма скромную 100-рублевую месячную зарплату они могли приобрести (или – или): 9636 кг картофеля, 364 кг говядины, 395 кг баранины, 331 кг свинины, 203 кг сала, 96 кг сливочного масла. Как видно из вышеприведенных данных, в Российской империи накануне Первой мировой войны зарплата лаборанта в вузе превосходила среднюю зарплату индустриального рабочего в 4,7 раза. Что касается зарплаты профессора, то более показательным будет бросить взгляд на весь дореволюционный период существования высшей школы в России: в 30 – 40-е гг. XVIII в. зарплата профессора была больше зарплаты рабочего в среднем в 22 раза, в 1804 г. – в 25 раз, в 1835 г. – в 45 раз, в 1863 г. – в 15 раз, в 1890 г. – в 18 раз, в 1912 г. – в 17 раз.

И это не значит, что физический труд ценился недопустимо низко – на средний для рабочего низкой квалификации дневной заработок в 82 коп. можно было купить 79 кг картофеля или 3 кг говядины, и это вполне достойная плата. Это значит, что интеллектуальный труд ценился гораздо, гораздо выше. В те времена, когда наука не была отделена от государства, а школа от науки.

По материалам статьи
А.В. Шипилова
«Зарплата российского профессора в ее настоящем, прошлом и будущем»
ALMA MATER. Вестник высшей школы. 2003. № 4. С. 33–42

Составил А. Сорокин

Источник