ДЬЯВОЛЬСКИЕ ШАЛОСТИ (роман, продолжение 7)

 

                                  

- И когда же они прекратят самоистязание? – поинтересовался Артур.

Он взглянул на сидевшего напротив него в кресле Веля, который, достав откуда-то пилочку, сосредоточенно полировал ногти. Сам он занял свою излюбленную позу на диване – лежа. Впечатлений было выше крыши, но он чувствовал некоторую озабоченность последствиями деяний нынешнего дня.

- Откуда же мне знать, - равнодушно проговорил Вель, продолжая свое занятие.

- То есть, как откуда?! Ты сегодня более чем убедительно демонстрировал свое могущество. Я полагаю, ты все знаешь, все предусматриваешь, все видишь. В конце концов, ты же как-то заставил этих битюгов хлестать по лбу Сироту? А это не тот человек, который прощает обиды. Ты его еще не знаешь. Видел, как кровожадно блеснули у него глазки, когда ты предложил им поменяться ролями. Бубинкин – ладно, поувольняет своих прихлебал и успокоится на этом. А там! Там может дойти и до смертоубийства…

- Глупости все это, - Вель продолжал сосредоточенно орудовать пилочкой.

- Что глупости? - не понял Артур.

- Все, что ты наговорил.

- Конкретно - в чем моя глупость?

- Я же сказал, все это - от начала и до конца. Могущество - все знаешь, все видишь!.. Никого и ничего делать я не принуждал – нам это строго запрещено, за исключением исключительных случаев…

- «За исключением исключительных!», - ехидно передразнил обиженный снисходительным тоном своего собеседника Артур. – Хотелось бы мне знать, где ты обучался тавтологии? И вообще, где и чему учился?

- Ты, Артур, меня в этом плане слегка разочаровываешь. Неужели ты думаешь, что правила, которые выдумали ваши филологи, имеют значение для разума, чувствующего слово? И «масло масляное» имеет право на существование в определенном контексте. Конечно, в принципе, нельзя отрицать полезность этой науки, имея в виду развитие общей грамотности в обществе. Ну и копание во всяких исторических тонкостях языка – тоже их территория. Но когда филолог пытается судить о незаурядных литературных произведениях – это полный отстой. Все они умны задним умом, умеют глубоко рассуждать о достоинствах писателя, когда он уже получил всеобщее признание, и, особенно, если умер. В крайнем случае, начинающий автор может заслужить у них похвалу, но при обязательном условии, что пишет по их правилам. Всякая оригинальность вызывает в этой окололитературной среде раздражение. Если бы сейчас попытались опубликоваться Вильям Шекспир или Лев Толстой, они бы получили от ворот поворот в любом вашем издательстве, да и в толстых журналах тоже. А в случае опубликования, более чем вероятно, на них бы обрушился шквал ругательных рецензий.

 

- Все не так, - упрямо возразил Артур. - Возможно, там, откуда ты появился, и где ты считаешься великим писателем, оригинальность действительно преследуется. Но у нас все с точностью до наоборот - тут ты отстаешь от жизни – я имею в виду нашу жизнь. В обывательской среде – да, бывает, если ты слишком уж резко выделяешься из общей массы, то вполне вероятно подвергнешься травле, особенно, когда ты выделяешься в лучшую сторону. Что же касается так называемой богемы, – тут ты попал пальцем в небо. В творческой среде всегда гонялись за оригинальностью, но в последнее время эта погоня приняла вообще какие-то болезненные формы. Любой ценой – выделиться из толпы! Одежда, прическа, нетрадиционная половая ориентация – все идет в ход! Последний вопрос стал особенно модным. В советское время – это стало расхожей шуткой – у нас не было секса! Зато сейчас такое впечатление, что, кроме секса, никаких ценностей в мире больше нет. По крайней мере, программы центрального телевидения мыслят именно этой категорией. Смена пола, защита сексуальных меньшинств – эти вопросы муссируются до бесконечности. А то, что чуть не половина населения живет за чертой бедности, что в стране два миллиона беспризорных детей, волнуют самое массовое средство информации куда меньше, чем гомосексуальные тусовки. Правда, возможно, скоро наступит время, когда в этой среде человек нормальной половой ориентации останется в меньшинстве, и, таким образом, станет оригинальным. Так что в этом вопросе ты, мне кажется, неправ. А в литературе нынче главное – развлекательность. И филологи тут ни при чем – это требование массовой культуры, требование времени.

- Ты, Артур, тоже меня не совсем понял. Тусовочная шушера, которая считает себя сливками общества, элитой, меня мало интересует. И я прекрасно понимаю, что такое массовая культура, которая весьма доходчиво иллюстрирует уровень интеллектуального и нравственного развития вашего общества. Кстати, массам она, увы, не льстит. Но я хотел сказать о другом. Филологи – частный случай вашей системы образования. Сюда приходит немало способной молодежи. И именно литература чаще всего пробуждает у них интерес к этой профессии. Но вот парадокс: вступая на путь образования, способные молодые люди обычно тонко и проницательно чувствуют достоинства и недостатки литературных произведений. А вот после окончания учебного заведения у многих это чувство куда-то улетучивается. И это притом, что они получали обширные знания о предмете. Не оттого ли из филологов так редко получаются талантливые писатели? Я имею в виду художественную литературу. Так, может быть, знание во вред?

- Ну, ты говори, да не заговаривайся. Знание никогда и никому не может повредить. Это даже не предмет спора, это – истина абсолютная! – Артур победоносно взглянул на своего оппонента.

 

- Что ты можешь знать об абсолютной истине! - в голосе Веля впервые прозвучали нотки какой-то торжественной вселенской тоски – Конечную истину не дано знать ни тебе, ни мне, и, вероятно, никогда и никому не будет дано. Но не будем трогать эту тему, а вернемся к вопросу о пользе знания. К сожалению, ты, как и большинство людей, здесь глубоко заблуждаешься. Везде вы чаще всего ищите конечные истины, над которыми больше не надо напрягать ум. «Знание полезно, и двух мнений тут быть не может! Сваливай в свою черепушку все без разбору – авось пригодится!» - так мыслит большинство из вас.

Увы, в реальности дело обстоит несколько иным образом. Можно знать все на свете и быть тупым, ограниченным человеком. Это, как ни странно, вопрос чувства меры, которое является началом гармонии. Ты, вероятно, понимаешь, что любой процесс развития только тогда имеет перспективу, когда стремится к гармонии. Это Закон, Закон Природы и никому не дано его перепрыгнуть. Закон Кармы, к примеру, или, как вы называете, Судьбы – частный случай этого всеобъемлющего Закона.

Что же касается знания, то и сия категория не может миновать общемировых тенденций. Именно знание является для человека как средством интеллектуального и духовного развития, так и причиной человеческой ограниченности. Все дело в отношении к познанию. Если человек в процессе развития усваивает какие-то знания намертво, не оставляя хоть какую-то частичку для сомнения, тут его развитие в этом направлении и заканчивается. Это как красный флажок для волка – дальше нельзя! Не оттого ли некоторые школьные круглые отличники потом оказываются посредственными студентами, а после - ограниченными специалистами? Я говорю не о всех, а лишь о тех, кто усвоил предмет намертво, без сомнений, как требуют многие ваши педагоги.

- В школу бы тебя преподавателем, - не мог не съязвить Артур, - вот бы тебя ребятишки за такие речи зауважали.

- Да, это очень приятное занятие, - хладнокровно согласился Вель. – К сожаленью, у меня нет времени заниматься педагогической деятельностью. У нас другие задачи. Надеюсь, скоро ты их поймешь.

- Вот как! У нас, оказывается, общие задачи! Без меня - меня женили! Может быть, стоит, хотя бы вкратце, озвучить эти задачи? - Артур с подчеркнутым недоумением посмотрел на своего собеседника.

- К этому и веду, - согласился Вель. – Но пока добьем тему. Так вот, всякое знание относительно, и человек всегда это должен иметь в виду. То есть, в процессе познания он должен оставлять хоть капельку места для сомнения. Должен заметить, что подавляющая часть населения вашей планеты к тому или иному возрасту обставляет свое мировоззрение красными флажками со всех сторон и совершенно теряет способность к развитию. Хорошо, если это происходит в зрелом возрасте, или, еще лучше, в старческом. А если это произошло в молодые годы? Что прикажете этому человеку делать? Как жить дальше?

- Нормально и жить, - поймав на себе вопросительный взгляд Веля, с вызовом ответил Артур. Как все живут! Пожрать, выпить, потрахаться!.. Детей, в конце концов, родить, воспитать, дом построить, дерево какое-нибудь вырастить – у нас все в этом отношении ясно, все расписано.

- Не надо ля-ля, Артур! Ты же так не думаешь. Такие речи позволительно вести Владимиру Леонидовичу или Бубинкину. Да и они в глубине души часто стоят в растерянности перед загадками жизни. Вроде всего добились, все у них в изобилии, а настоящего, подлинного удовлетворения нет. Что-то не так, а что – понять не могут…. Потому-то люди так любят лесть, а еще лучше зависть – тут больше искренности. Раз завидуют, значит, они живут правильно и хорошо. Ты же сам говорил, что и бомжи живут неплохо. Вообще, люди не понимают, что в принципе невозможно определить, кто живет лучше, а кто – хуже. Надо побывать в шкуре того и другого одновременно, чтобы выяснить это. Деньги, власть, слава, почет и уважение играют тут минимальную роль, но тем большую, чем примитивнее в духовном плане человек.

 

- Я что-то не пойму, ты меня в бомжи агитируешь? – Артур лукавил. Ему был интересен ход мыслей своего собеседника. Он сам не раз задумывался о загадках души человеческой, но его раздражал назидательный тон собеседника.

- Все ты понимаешь, - парировал Вель, и Артур, в который раз, вернулся к осознанию того факта, что мысли его прочитываются.

- Ну, хорошо, пусть будет по-твоему – мы все тупые, а ты и ваши все – не один же, надо полагать, ты такой проницательный – умные. Но что ты от меня-то хочешь?

- Я пока просто отвечаю на твои вопросы, и вовсе не считаю людей тупыми - какая-то извинительная улыбка осветила лицо Веля.

- Ну, так давай вернемся к вопросу, который я задал, - агрессивное настроение Артура еще не растаяло. – А то мы залезли в какие-то философские дебри, а там Сирота, может быть, своих подельников мочит. Да пора бы и перекусить... И выпить грамульку после таких приключений тоже не помешает

- Да ничего с ними не будет. Твой Сирота не такой и страшный, как представляется. Он полагает, что все может предусмотреть, предугадать, рассчитать. На уровне умственного развития современного человека он, действительно, неплохой тактик. Стратег, правда, никакой. Но это извинительно, поскольку люди, за редким исключением, стратеги никудышные.

 

- Опять голословное заявление! – возмутился Артур. – Как, изволь узнать, ты можешь это доказать?

- Тут ничего и доказывать не надо. Все лежит на поверхности, вся действительность пестрит примерами. Взять среднестатистического гражданина. Что его заботит прежде всего? Разумеется, собственная судьба и судьба потомства. И вот он всю жизнь суетится, пытается занять в обществе место получше, позаметнее, подоходнее. В данном случае не важно, какими средствами он добивается своих целей. Хотя, чаще всего, без подлости, лжи не обходится, тем самым ухудшая карму свою и своего рода. Допустим, в карму он не верит. Пусть даже не лжет и не подличает. Но как он формулирует мотивы своей деятельности – это нормальному уму непостижимо! Он искренне хочет, чтобы его ребенок ни в чем не нуждался!.. И эту формулу многие произносят вслух, не стесняясь, а окружающие одобряют такую родительскую заботу!..

- В чем здесь криминал? Какая стратегическая ошибка такими родителями допускается? – искренне удивился Артур. – Может быть, лучше действовать, как некоторые юные мамаши – родить, и уже в роддоме отказаться от ребенка? Или еще лучше – выбросить его на помойку.

- Не будем касаться крайностей. Я имею в виду устоявшиеся тенденции, которые, в принципе, и приводят к крайностям. Что значит ни в чем не нуждаться? Это же смерть – хоть для ребенка, хоть для взрослого. Человек, утративший потребности, теряет и волю к жизни. Ему просто не для чего жить. Это же естественно. Природа или Бог, как вам угодно верить, снабдили человека набором явных физических и духовных потребностей. Именно они наполняют человеческую жизнь смыслом. А заботливый родитель пытается лишить свое чадо этого смысла, если буквально проводить в жизнь его формулу – чтобы ребенок, ни в чем не нуждался! И некоторым это вполне удается.

- Что же, по-твоему, ребенка нужно растить в нужде? В холоде и голоде?..

- Мы опять возвращаемся к вопросу о чувстве меры. Чтобы вкусно поесть – надо проголодаться, чтобы хорошо отдохнуть – надо устать. Тут не о чем спорить - это Закон. И тот, кто пытается его обойти, попадает в ловушку. Неумеренная еда, как и ее недостаток, одинаково вредят здоровью, отдых без усталости требует все новых раздражителей и часто является причиной алкоголизма и наркомании.

- Ну, допустим, наркоманом сейчас можно стать без всяких причин. Укололся пару раз из любопытства, вот тебе и потребность готовая.

- Ты, Артур, здесь совершенно прав. Появляется новая неестественная потребность. Но она рождается не на пустом месте, не беспричинно. Это, зачастую, удел как раз тех, кто, благодаря заботе родителей, ни в чем не нуждается, либо тех, кто не имеет возможности удовлетворить свои самые элементарные потребности. В обществе, где теряется чувство меры между богатством и бедностью, такие последствия неизбежны. Опять видим проявление закона гармонии! Но человеку все нипочем. Тысячелетиями он тычется физиономией в этот Закон, разочаровывается, страдает, гибнет, но урок усвоить не в состоянии. Каждое новое поколение начинает все сначала, тупо пытаясь обхитрить Природу. В общепланетарном масштабе до поры до времени - пока цивилизация не набрала силы, это сходило с рук. Заметь, я имею в виду именно общепланетарный масштаб: для отдельной личности нарушение закона всегда несет ему возмездие. Удача, если в этой жизни. Но чаще искупление вины откладывается на будущие воплощения. Это тяжкая кара. Человек приходит в мир и не понимает, откуда, по какой причине на него сыплются беды. Но сейчас уже и негативная карма всей вашей планеты близка к критической. Сигналы об этом идут постоянно. Самые проницательные из вас понимают опасность и пытаются воззвать к благоразумию. Но их предостережения не слышны, сила не на их стороне.

 

- Что же, ты предлагаешь остановить прогресс? – Артур мрачно взглянул на своего собеседника. Многие мысли из сказанного нередко посещали и его. Но ответов на поднимающиеся в ряд вопросы не было, и он считал, что их не может и быть.

- Да, это было бы неплохо, но, к сожаленью, невозможно. Я, как ты сам, наверное, понимаешь, имею в виду прогресс на грубо материальном плане.

- Как это понимать – на грубо материальном?..

- В первую очередь – это отказ от погони за комфортом. Вы сами загоняете себя в тупик, из которого, в конце концов, не найдете выхода. То, что вы сейчас делаете со своей средой обитания, не просто тупость, но какая-то мания самоуничтожения. И процесс идет с все ускоряющимся темпом - вразнос!

- Все, хватит! Поговорили! – Артур нервно вскочил с дивана. - Умеешь ты взбодрить человека, настроить на оптимистический лад. Тут и так после этих пьянок глаза бы ни на что не смотрели – ты еще со своими веселыми предсказаниями!.. Не думай, что ты первый такой предсказатель. О конце света кто только не говорил, каких только дат не назначали, а мир продолжает существовать, хоть бы ему что. Ты-то сам кто?! Все разглагольствуешь, а о себе пока что-то ничего сказать не хочешь… Все, все, все! – Артур замахал руками, видя, что его собеседник намеревается, что-то возразить. – Этому конца не будет. Говорить ты охотник, а я жрать хочу. Да и выпить не грех после твоих предсказаний. Где твоя скатерть-самобранка? Ты уж извини, - наверное, обратил внимание, что в холодильнике у меня ничего нет. Да и холодильника, собственно, нет. Продал недавно по сходной цене…

- Очень по сходной – за пять бутылок водки! – озорная мальчишеская ухмылка осветила лицо Веля.

- Все-то ты знаешь, - Артур в ответ тоже заговорщицки ухмыльнулся. – Но смотри, если скатерть-самобранка вышла из строя, у меня немного денег есть. Сбегаю и возьму, что надо. А холодильник – что, он все равно мне без надобности. Я впрок ничего не храню, живу днем сегодняшним. Судя по твоим взглядам, именно такое отношение к жизни ты одобряешь... Ну, так что – сбегать?

- Не стоит трудов, – подхватывая его тон, проговорил Вель. – Скатерть-самобранка в порядке, можешь не беспокоиться.

Через несколько минут старенький журнальный столик был сервирован, как никогда еще за свое многолетнее существование в этом качестве. Многострадальная поверхность из цельного куска дерева, хранившая на себе ожоги от непогашенных сигарет, разрезы и царапины - последствия бесцеремонной разделки продуктов не всегда твердой и трезвой рукой, следы самых различных жидкостей и жиров (последствия той же причины), на этот раз была покрыта ласкающей взоры скатертью. Она опять оказалась чрезвычайно яркой, хотя и другой расцветки, и свешивалась до самого не очень чистого пола. И запахи, источаемые блюдами, оказавшимися на этой поверхности, были либо давно забытыми этой поверхностью, либо вовсе незнакомыми, но чрезвычайно ароматными и привлекательными.

В полной мере оценил эти запахи и Артур. Они щекотали ноздри и вызывали обильное слюноотделение. Однако его взгляд лишь скользнул по красочному ассорти, дымящемуся мясному блюду, незнакомому соусу, вазе с фруктами и заинтересованно остановился на трех графинчиках с напитками. К его разочарованию все жидкости были подцвечены. Тень разочарования набежала на его чело.

- Что, водки твоя скатерть родить не в состоянии?

- Попробуй коньяк, ты такого еще не пил! – слова Артура как будто бы даже обидели Веля.

- Коньяк на меня плохо действует, - упрямо продолжал гнуть свою линию Артур.

- Ну, если ты настаиваешь? – Вель сделал пасс одной рукой.

Четвертый графинчик материализовался беззвучно и едва поместился на краю столика. Но наполнен он был бесцветной жидкостью, и сердце Артура возликовало.