СПАСИБО СТАЛИНУ ЗА НАШЕ СЧАСТЛИВОЕ ДЕТСТВО

11 апреля на привокзальной площади состоится митинг, посвящённый очередной годовщине БАМЛага. 

Как обычно, желающие почтить память жертв политических репрессий соберутся не у памятника, которого до сих нет (и вряд ли уже будет), а у закладного камня. Вокруг — ничего, чтобы хоть как-то радовало глаз: сухой бурьян, обшарпанные бараки, мусор, летящий по ветру…

Всё чаще в последнее время можно услышать от наших сограждан, что, мол, какие там жертвы репрессий – враги они все были, пятая колонна, предатели и вредители… А если кто и попал в лагерь незаслуженно, тот  писал письмо товарищу Сталину – и справедливость торжествовала.

Такие утверждения лишь показывают неумение и нежелание едва ли не большей части нашего общества думать, размышлять, анализировать. По-прежнему наш народ ищет героя, сильную личность, кумира, на которого можно возложить все свои надежды и чаяния. А также нежелание шевелиться и самим влиять на происходящее в государстве российском. 

Ох уж эти вечные поиски врагов!..

* * *

Об одном таком «враге» нам рассказала Нина Степановна Тропникова, чей отец – Косицын Степан Евстегнеевич, погиб в сталинских лагерях дважды.

Не может такого быть! – скажете вы. Судите сами. Семья Косицыных получила свидетельство о смерти Степана Евстегнеевича 26 октября 1938 года. «Место смерти не установлено» — сказано в документе. А спустя несколько лет пришло ещё одно свидетельство, в котором сообщалось, что Косицын умер 11 мая 1942 от рака желудка.

Дважды жене и детям пришлось оплакать родного человека. И никто не мог сказать – что же было на самом деле? Умер ли от болезни, истощения, или расстрелян? Где похоронен? Кто, какой палач из тысяч палачей того времени ответил бы на этот вопрос?

Был ли Косицын врагом? Родился в 1904 году на хуторе Косицыно, его же семьёй и основанном. Семья большая – дети не отделялись, жили вместе. Рядом – село Тамбовка, наше, амурское. Семья росла, поля разрастались. Работников не держали – справлялись сами. А там и другие тамбовцы подтянулись на незанятые земли. И на месте хутора выросла деревня Косицыно, которая и сейчас стоит под тем же названием.

* * *

Затем – коллективизация. Степан Евстегнеевич работал в Тамбовке трактористом. Но спокойно жить в те времена далеко не каждому привелось.

— В 1933 году забрали маминого отца, Коновалова Василия Тимофеевича, в Благовещенскую тюрьму, — рассказывает Нина Степановна. — Недолго он там пробыл – умер от невыносимых условий. Рассказывали те, кому посчастливилось выйти оттуда: скученность страшная, кормили хуже собак – кинут в камеру селёдки, и пить не дают. Много народу там сгибло. Отца и трёх его братьев тоже в том же году арестовали. А маму и всех родственников выселили из Тамбовки. Добирались до места ссылки через Благовещенск. Бабушка заболела тифом, надо устроить её в больницу. Отвезти не на чем – надо пешком через весь город идти. Мама с трёхлетним сынишкой Геной на руках. Кто-то подсказал оставить на это время Гену в детдоме. Так и сделали. Мама рассказывала, как она вела в больницу больную бабушку, та падала на дороге – идти не могла… А потом новое горе – когда мама пришла за Геной, ей его не отдали – просто сказали, что нет его. Ну что могла ссыльная «кулачка» добиться?

* * *

Всех братьев Косицыных сослали в «порядке кулацкого расселения», как написано в документах. Отца отправили вверх по Зее – в посёлок Усть-Тыгда. Зимой работал на лесозаготовках, плоты сплавлял. Мама, конечно, с ним. Там и я родилась, и брат. А в 1938 году отца снова арестовали – пришли ночью. Отец прощался так, словно чувствовал – навсегда уходит.

Мама осталась в положении – сестрёнка родилась. Комнатушка в бараке крохотная – метров тринадцать: печь, две кровати. А больше и не поставишь ничего, да, впрочем, и ставить больше было нечего. Женской работы в посёлке нет.

Кое-как мама смогла устроиться уборщицей. Убирала и в общежитии, где рабочие жили, что на лесозаготовках работали. Жил там старенький дедушка Бочкарёв. Когда началась война, молодых всех забрали, а общежитие закрыли. Мама взяла дедушку к нам, потому что он вообще остался без крыши над головой. Отдали ему братишкину кровать, а мы спали все на одной кровати, мама с помощью доски её шире сделала. Дедушка Бочкарёв за нами приглядывал, когда мама уходила на работу, и мы считали его нашим дедушкой.

Голодали страшно! Весной собиралась вся детвора, и шли мы километров за пять за диким луком. Как сейчас помню – был такой мальчишка, Толя Желнеровский – не знаю, жив он сейчас, нет ли… Так он говорил: «Да ведь можно всю жизнь прожить вот так – было бы хлеба побольше, да лук, да соль!». Хлеба вволю – об этом мы только мечтать могли. И сейчас при случае я рассказываю детям про Толю, и про слова его.

Так и жили.

* * *

После войны немного полегче стало. В 1951 году нас сняли с учёта, как спецпоселенцев. В 1958 году вышла замуж, переехала в Свободный, потом и маму сюда перевезла. А в 1959 году получили такую бумагу: «Постановлением Президиума Амурского областного суда от 18 мая 1959 года отменено постановление тройки УНКВД по ДВК от 15 октября 1938 года в отношении  Косицына Степана Евстегнеевича, 1904 года рождения… работавшего сплавщиком лесоучастка Усть-Тыгда… обвинённого в повстанческой организации, подготовке вооружённого восстания против Советской власти к высшей мере наказания… исполненного 26 октября 1938, отменено и делопроизводством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления». Так что, расстреляли моего отца в 1938-м. За что? В чём он был виноват?

В Свободном я работала на транспортёре в Зейской сплавной конторе, училась заочно… Самое страшное осталось позади. Но как забыть своё детство без отца, которого я так мало знала, как забыть все мамины трудности? И во имя чего всё это горе, все эти страдания? Да разве одна наша семья такая была? Многие тысячи таких нас было…

Такой вот рассказ дочери «врага народа» Степана Косицына. Сколько их, таких Степанов, перемолол ненасытный ГУЛАГ? Но людям свойственно забывать прошлое. И многим уже кажется, что ничего страшного и не было. А если и было, такое уже не повторится.

Неправда – повторится, если мы забудем прошлое и будем находить оправдания всем мерзостям, совершённым во времена культа личности. И упаси нас Бог творить себе новых кумиров!

Мария Леонова