ТАРАСОВ Ю.А.: Откуда мы, русские? Часть 9. Под катком красного интернационала. 1

История и политика

Революция 1917 года положила конец Российской империи, но история страны и народа на этом не закончилась. Чтобы понять, на каких основаниях строилась затем новая империя и как изменилось в ней положение русского народа, нужно вернуться немного назад и разобраться, что стало причиной краха государственности в предыдущий период и была ли возможность сохранить её.

Кризис Российской империи, в который она вступила вскоре после Наполеоновских войн, был предопределён ещё при её рождении. Данная её основателем Петром 1-м установка на интеграцию в Европу привела к тому, что вся образованная российская элита (дворянство и интеллигенция) к концу 18 столетия в культурном отношении (наука, образование, искусство) попала в полную зависимость от неё. 

Пока старушка Европа оставалась в основном феодальной и абсолютистской, эта зависимость шла на пользу развитию имперской России, поскольку позволяла ей без большого ущерба для себя подпитываться ресурсами значительно более старшей и зрелой западноевропейской цивилизации (научные знания, техника и технологии, профессионально подготовленные кадры). 

Положение резко изменилось после смены Европой своего общественного устройства с феодального на капиталистический. К середине 19 века почти вся европейская элита уже твёрдо усвоила характерные для эпохи капитализма идеологии национализма и либерализма (а небольшая часть её — даже социализма), что, конечно же, не могло не отразиться на взглядах и российского дворянства с интеллигенцией. Между тем, все эти идеи были смертельно опасны для самого существования Российской империи, построенной на принципе абсолютизма (то есть ничем не ограниченной власти царя).

Осознав реальную угрозу для себя со стороны новой Европы, имперская власть сразу же попыталась возвести цензурный барьер на пути проникновения в Россию западных идей, однако в условиях относительно свободного выезда русских дворян за границу такая мера не могла дать должного результата. Была сделана и попытка восстановить разрушенную революцией 1848 года феодальную систему у западных границ России (в Австрийской империи) путём военной интервенции, но тоже неудачно: на месте Австрийской появилась модернизированная по либеральным принципам Австро-Венгерская империя. В результате, Россия оказалась в прямом идейном и политическом противостоянии с той самой Европой, которой верхушка русского общества со времён Петра 1-го привыкла во всём подражать.

В конце концов, российской монархии пришлось тоже пойти по пути частичной либерализации своего общественного и государственного устройства, надеясь ослабить этим нажим со стороны либерального Запада и собственной интеллигенции (а также части дворянства). Однако, согласно принципу «увязнет коготок – всей птичке пропасть», имперская власть в России запустила тем самым процесс своего полного уничтожения. Каждая новая её уступка вела к выдвижению европеизированной русской общественностью либеральных требований следующего уровня. В то же время, расширение либеральных свобод неизбежно вело к росту национализма, среди интеллигенции нерусских окраин империи, и атеизма, подрывавшего позиции церкви. 

Благодатную почву получила в России для своего развития и европейская идея социализма, первоначально тоже в основном среди дворянства и интеллигенции.
Попытки самодержавия бороться с национализмом путём насильственной русификации, а с социализмом – репрессиями, породили рост числа сторонников радикальных революционных идей. Все три антиимперских лагеря (националисты окраин, русские либералы и социалисты) часто выступали единым фронтом против своего общего врага – русского царизма. 

Затруднительной для Российской империи обстановкой поспешили воспользоваться спецслужбы её ближайших соперников – Британской, Германской, Австро-Венгерской, Османской (Турция) и Японской империй. Не остались в стороне и правящие круги США, среди которых большим влиянием пользовались тогда представители еврейского капитала. Последних очень раздражали ограничения российскими властями прав евреев (а также частые погромы) и попытки (очень непоследовательные) русификации их интеллигенции. 

Стремясь ускорить распад Российской империи, её внешние недоброжелатели стали тайно финансировать деятельность внутренней (и внешней) оппозиции, особенно наиболее радикальных её групп. Самые долгоиграющие вредные последствия для России и всего Русского мира имела деятельность австрийского генштаба по искусственному выращиванию в пределах собственной части бывшей Руси (Галиции) своего рода Анти-России – так называемого «украинства» или «украинской нации», с созданными на скорую руку в последней четверти 19 века антироссийски настроенными львовскими профессорами особой историей, литературным языком и русофобской «национальной идеей». С конца 19 века эту идеологию охотно подхватила оппозиционная царизму часть местной интеллигенции Малороссии.

Таким образом, к 1917 году существовало уже достаточно много предпосылок для гибели царского самодержавия и распада России. Однако, для того, чтобы из этих предпосылок получилось взрывчатое вещество, способное уничтожить империю, не хватало одного очень важного компонента – готовности к этому основной массы русского народа, составлявшего тогда почти половину населения всей страны. Большинство собственно русских крестьян (да и многих нерусских), а также немалая часть вышедших из их среды рабочих (и ремесленников) до последнего момента сохраняли верность царю как священную традицию, доставшуюся им от предков, и гарантию существования российского государства. Только личный отказ его самого и его ближайших родственников от власти (под давлением либерально настроенной дворянской элиты) обрушил империю, изначально созданную вокруг фигуры царя и не способную существовать без неё.

Лишившись своего основного политического стержня – самодержавия (духовный стержень – идеология «Святой Руси» — был утрачен ещё в конце 17-го века), российское общество тоже стало неудержимо рассыпаться на свои мельчайшие составные элементы – сельские общества, отдельные предприятия, профсоюзы и мелкие партийные группы. На более высоком уровне раскол происходил между различными общероссийскими партиями, вступившими в яростную борьбу между собой за центральную власть. В таких условиях сама эта власть быстро теряла контроль над страной, которая неудержимо катилась к гражданской войне.

Правда у России оставался ещё теоретический шанс сохранить себя как государство без гражданской войны, но лишь в том случае, если бы формально возглавившее её Временное правительство не цеплялось за призрачную власть, выжидая более благоприятного для себя развития событий, а созвало Учредительное собрание для решения судьбы страны уже в начале лета 1917 года. В тот момент силы, стремившиеся к полному разрушению старой власти (большевики, левые группы эсеров и анархисты) были ещё не так многочисленны, как четыре-пять  месяцев спустя, и вряд ли смогли бы получить на выборах большинство мест в нём (не было у них большинства в Учредительном собрании даже в январе 1918 года, потому большевики и разогнали его). 

Созданное Учредительным собранием законное правительство (с преобладанием правых социалистов) могло бы рассчитывать на поддержку абсолютного большинства россиян и не допустило бы дальнейшего развала страны. Даже возможное потом отделение от неё Польши, Финляндии, УНР и, вероятно, некоторых других национальных окраин, в конце концов только укрепило бы Россию, поскольку снова превращало её в государство, с подавляющим численным превосходством собственно русского населения, но уже без сословных перегородок, чрезмерных классовых и культурных различий. Это могло стать началом возрождения на новых основаниях русской цивилизации после двухсот лет её культурной зависимости от Запада.

Однако история не знает сослагательного наклонения. Подчиняясь логике самораспада, российское общество и государство к осени 1917 года превратились в груду мало связанных между собой обломков и роль создания из них новой социально-политической системы досталась партии, в основном руководящем составе которой почти не было людей собственно русского происхождения. Не был русским и её вождь – Владимир Ульянов (чуваш по отцу), в воспитании которого решающую роль сыграла мать — дочь немки и крещёного еврея, заработавшего на царской службе дворянство и поместье в Казанской губернии.

Ближайшими соратниками Ульянова (Ленина) в руководстве большевистской партии были тогда, в основном, евреи. Они составляли в 1917-1918 годах не менее половины всех членов Политбюро, а в следующие четыре года – большую их часть (3 из 5, двое других – Ленин и Сталин (Джугашвили)). Остальные ступени партийной иерархии занимали, конечно, большей частью русские, но не они определяли политику своей организации. Партия большевиков с самого начала строилась по принципу полного подчинения низов верхам. На съездах и конференциях рядовые члены, конечно, имели право выбрать в ЦК и Политбюро кого угодно, но поскольку руководители партийных ячеек не выбирались, а назначались вышестоящими руководителями, именно от них и зависело, кто будет очередным кандидатом.

Такая партийная система была очень удобна в управлении и позволяла вождям максимально эффективно использовать её потенциал для решения любых задач. Сталин как-то даже сравнил её с «орденом меченосцев» (организация ливонских рыцарей-крестоносцев в Средние века). Создал этот новый «орден», конечно, не он, а Ленин, и не в 30-х годах, а задолго до революции. Сталин лишь приспособил его под себя после смерти Ленина, постепенно убрав (а потом и уничтожив) подобранных им людей и поставив на их место своих (которых тоже часто менял потом на других).

По образу и подобию своей организации большевики построили, в конечном итоге, и систему власти в стране. А поскольку все руководители в этой системе должны были быть обязательно членами большевистской партии, то и государство фактически тоже подчинялось Политбюро. Сложилась жёсткая пирамида власти во главе с вождём партии, который, одновременно, являлся и вождём страны. Чуть позже такую систему скопирует в Италии вождь фашистской партии Муссолини, а у него, в свою очередь, – Гитлер.

Но всё это будет потом, а пока большевикам пришлось напрячь все свои силы, чтобы победить в кровавой схватке за власть остальных претендентов, в том числе и своих бывших попутчиков по революционной борьбе. Понимая, что после переворота 1917 года обратного пути для каждого из них уже нет и руководствуясь характерным для любых радикалов принципом «цель оправдывает средства», большевики не гнушались никакими способами ради победы в развернувшейся в стране гражданской войне. В ход пошло всё: ложь, подкуп, массовые казни, расстрелы заложников, концлагеря для подозрительных и членов семей противников, военные наёмники (Красная армия первоначально создавалась как наёмная), насильственное изъятие продовольствия у крестьян (по продразвёрстке), порки отказников и даже удушающие газы. Впрочем, противники большевиков тоже старались далеко не отставать в этом отношении, кроме, разве что, использования отравляющих газов, которых у них просто не было.

Первая ложь (её можно назвать и самообманом), которая, собственно, и привела к революции, заключалась в пропаганде выхода России из мировой войны путём заключения мира «без аннексий и контрибуций». Именно поддержка поверивших в возможность этого российских солдат обеспечила победу сначала февральской революции, а затем и октябрьского переворота большевиков. Невозможность выхода из войны без фактического признания своего поражения в ней стала ясна народу позже, после заключения большевиками позорного сепаратного Брестского мира с Германией (с обязательством выплаты немцам огромной денежной контрибуции) и оккупации последней значительной части территории тогдашней России (Прибалтики, Белоруссии, Малороссии, Новороссии и Закавказья).

Вторая большая ложь, на этот раз уже вполне сознательная, была использована руководством большевиков в ноябре 1917 года, когда рабочим пообещали фабрики и заводы, а крестьянам — уравнительный раздел между ними всех сельскохозяйственных земель. Этим большевики привлекли на свою сторону основную массу рабочих и крестьян, обеспечив себе победу в гражданской войне. Между тем, в программе большевистской партии было ясно записано, что для решения задач социальной революции необходимо произвести национализацию (передачу в руки государства) всего частного имущества, и в первую очередь — предприятий и земли, что вскоре фактически и произошло.

Большевики, по своей сути, были марксистами, то есть последовательными сторонниками коммунистических идей. Согласно Марксу, коммунизм (общество без классов и собственности) нельзя построить в преимущественно крестьянской стране, поэтому российские коммунисты (большевики) первоначально стремились использовать потенциал России лишь для переноса революции в индустриально развитые страны Европы (и их колонии), то есть для совершения «Мировой революции». Только убедившись, что Мировая революция в ближайшее время невозможна, они сами взялись за социалистическое обустройство территории бывшей Российской империи с целью превратить её в плацдарм будущего наступления на «мировой капитал».

Главной проблемой, которую пришлось решать им на этом пути, был, конечно, национальный вопрос. Естественно, интересы русского народа волновали руководителей большевиков, при этом, меньше всего. Они готовы были охотно пожертвовать ими для ускорения победы Мировой революции. И это действительно было сделано при оформлении государственного устройства новой большевистской империи.

Для того, чтобы заинтересовать национальную интеллигенцию народов не имеющих своей государственности, а также полуколоний в присоединении к Мировой революции против империализма, большевики провели показательное разделение территории страны на национальные образования (республики), каждое из которых обладало внутренними и внешними признаками государства. Некоторые из них (УССР, БССР и ЗСФСР) даже получили формальное право на отделение. Едва ли не единственным стержнем, удерживающим страну от распада, осталась сама партия большевиков – ВКП(б) (компартии союзных республик входили в структуру ВКП(б)).

Разумеется, границы этих республик устанавливались без всякого учёта интересов русских как нации. Принималась в расчёт только идеологическая выгода и экономическая самостоятельность выделенных национальных территорий. Так, например, к УССР была присоединена в основном русскоязычная Новороссия (в том числе Донбасс), исключительно для придания этой республике выхода к морю и обеспечения достаточным количеством считавшегося классовой опорой большевистской партии промышленного пролетариата.

Получив право самостоятельно определять свою национальную политику, власти некоторых республик стали сразу же злоупотреблять им, стараясь вытеснить русский язык из системы образования и общественной жизни, искусственно формируя и расширяя свои нации за счёт русского населения. Особенно отличилась в этом отношении в 20-е годы Украина. Большевики намеренно позволили внедрить там идеологию украинского национализма с целью привлечь симпатии населения западных (украинизированных ещё австрийским властями) областей Малороссии, оказавшихся тогда в составе Польского государства. Только создание ОУН (организации украинских националистов) в конце 20-х годов и рост её популярности среди западных украинцев заставили коммунистическое руководство СССР понять свою ошибку (хотя и поздно) и остановить всеобщую украинизацию УССР (а заодно и подобные процессы в других республиках).

(Продолжение следует)

Источник