|
На этот счёт я недавно прочитал прекрасную статью:
Август-91: КПСС ушла, чтобы остаться — только «сменила фамилию». И все же...
—... Какой садик. Алисочка?! Там же танки! А Хрюшу, Филю и Степашечку посадили в подвал, представляешь?!... «Спокойной ночи» теперь не будет!... — с родителями четырехлетней Машеньки мы сидели на московской кухне и пили водку — а из коридора было слышно, как их дочка страшным шепотом делится ужасными новостями по телефону с подружкой — такой же четырех-пятилетней крохой.
Дело происходило 20 августа 1991 года, в моем кармане был паспорт с выездной визой, и мы прощались — как мы тогда полагали, прощались навсегда.
Накануне, 19 августа, когда в обычное время по телевизору не показали передачу «Спокойной ночи, малыши», а наяривали «Лебединое озеро», да крутили раз за разом ролик с тошнотворными чекистско-комсючьими харями, кто-то из находившихся в квартире друзей Машенькиного отца — достаточно известного московского журналиста и «самиздатчика» — в ответ на недоумение ребенка, пояснил Машеньке, что эти дядьки бросили Филю и Степашку в сырой лубянский подвал, поэтому передача, скорее всего, теперь больше никогда не выйдет на экран... Согласен: так подшутить над ребенком — свинство изрядное; да только, подшутивший, скорее всего, и сам был весьма напуган происходящим. Оно и неудивительно: в те дни случившимся были напуганы все... А на следующий день маршал Язов приказал ввести в Москву танки, под гусеницами которых погибли трое молодых парней. О вводе танков стало известно еще утром, поэтому Машенькина мама и приняла решение не вести ребенка в детский сад — а то, мало ли что...
Танки ждали и в Иркутске: журналист Витя Прокопьев со второй половины дня 19 августа и до вечера 20 августа проторчал на южном выезде из города — ждал, когда из поселка Чистые Ключи в город пойдет танковая колонна. Он через каждые полчаса отзванивался друзьям с телефона-автомата (какие, к черту, сотики в 1991 году?!) и произносил одну только фразу: «Пока тихо». А если бы он увидел танки, то он должен был сказать еще короче: «Идут!» — и срочно смываться со своего наблюдательного поста. Потом, вернувшись в Иркутск, я узнал, что еще кто-то из наших знакомых точно так же держал посты на плотине Иркутской ГЭС, на выезде на Московский и Качугский тракты...
А в самом городе вечером 19 августа проходило заранее запланированное культурное мероприятие: в «самосвале», т. е., в большом актовом зале Политеха выступал с концертом Борис Борисович Гребенщиков со своими аквариумными рыбками. Те, кто был на концерте, тоже рассказывали потом — о том, что и сам БГ, и вся его команда имели очень бледный вид - и о том, как туда, в Политех, приехал тогдашний губернатор Иркутской области Юрий Абрамович Ножиков. Ножиков поднялся на сцену и обратился к рокерам и прочим неформалам с призывом поддержать Иркутский областной совет и администрацию области — и бойкотировать все мероприятия московских путчистов. Собравшиеся ответили овацией и готовностью пойти на баррикады во имя демократии. Ну, а потом, собственно, пел Гребенщиков...
Губернатор Ножиков был в своём праве: он был первым на всю Россию губернатором, которого избирало население — и он объявил о своей поддержке Президента России Б. Н. Ельцина. И заявил, что если самозванный ГКЧП добровольно не уйдет, то он, Губернатор Иркутской области, отдаст распоряжение о перекрытии Транссибирской магистрали.
Но были в родном городе и те, кто совершенно искренне приветствовал «вышедших из окопов» коммунистов. Моя коллега, режиссер ИГТРК Ольга Лакина вспоминала, что приезжали 19-го августа на телецентр какие-то... товарищи, что с ними была некая страшная деваха, которую они требовали посадить перед телекамерой и выпустить в прямой эфир с «Обращением к жителям области»: сохраняйте, мол, спокойствие, не поддавайтесь на призывы «отщепенцев», крепите трудовую дисциплину и поддерживайте своим трудом Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению. Что это были за «товарищи», Ольга Викторовна не помнит: по крайней мере, она утверждает, что прежде этих «товарищей из обкома» она за всю свою долгую работу на ИГТРК прежде не видела.
Зато, и она, и остальные сотрудники телекампании прекрасно помнят, что операторы — все, как один — решили саботировать трансляцию этого сомнительного «обращения»: встать за камеру не захотел никто. Ну, а руководство телерадиокампании и вовсе поступило мудро: заместитель Председателя заявил гостям, что ИГТРК является структурным подразделением Областного совета и областной Администрации — и, если будет распоряжение от Губернатора, то — пожалуйста!... дадим прямой эфир!... Но — не раньше. Понятно, что от губернатора Ножикова такого распоряжения не поступило бы ни в жисть — и незванные гости убрались со студии, не солоно хлебавши...
Единственной организацией, выразившей публично свою поддержку действиям ГКЧП, было местное отделение Союза Писателей России: возглавлявший в те годы Иркутскую писательскую организацию Ростислав Владимирович Филипов (он же — Дядя Слава. «Самый Большой Поэт Иркутска») лично влез на крышу писательского особняка с красным флагом, и лично поднял его над главным входом. Он романтиком был, Дядя Слава Филипов — хотя, этот романтизм поразительным образом уживался в нем с карьеризмом и конъюнктурщиной — и флаг этот красный он на крышу потащил совершенно искренне... Да и был он, Дядя Слава, собственно, номинальным «писательским вожаком»: всем прекрасно известно, что наши иркутские «писателЯ» (не все, конечно, но входившие в местный филиал СПР) своим идейным «гуру» числили и продолжают числить некоего Валентина Григорьевича Р. Так что, понятно все... А Дядю Славу мне, почему-то, жаль...
...Но все это, повторюсь, происходило в Иркутске — а я в этот момент находился в Москве, пил водку на московской кухне, да перезванивал в родной город, друзьям — узнавал последние новости и передавал их москвичам — а те, в свою очередь, передавали это все корреспондентам «вражьих голосов», и новости шли в эфир. Водку — дрянную, пахнущую ацетоном и покупаемую у таксистов «с колес» — в те дни пили, кажется, все... И удивляться здесь нечему: тогда у всех нас был реальный страх — страх не только за себя, но и за родных, за друзей, за всех нас... Только никакая водка не помогала и не брала.
А причины бояться были. Сейчас про тот «путч» если и вспоминают, то называют его «опереточным»; постоянно циклятся на трясущихся руках товарища Янаева (а ты даже не знаешь, малыш, кто такой товарищ Янаев. Но, победи он с друзьями тогда — у тебя от зубов отскакивало бы это имя!) — а ведь все было гораздо серьезнее... Не знаю, поймут ли меня господа читатели — но нужно было родиться и бОльшую часть жизни прожить в сысысэр, чтобы понимать: тогдашние капээсэсовцы не остановились бы перед тем, чтобы намотать на гусеницы танков любых «несогласных». Тогда они еще ощущали себя не просто правящей партией, но — «великой ядерной державой», которой было плевать, что там скажут Америка, Великобритания и прочий «загнивающий Запад» о «нарушениях прав человека» в сысысэрине. Да и привыкли они нарушать эти самые права; привыкли за 70 лет стрелять — и по подвалам, и по площадям; привыкли унижать, гнобить, «прорабатывать на собраниях», оставлять без работы... Привыкли ломать самыми разными способами — это для них не было чем-то, выходящим за рамки средств, с помощью которых они «вели работу в массах».
Почему же их путч захлебнулся? Что, неужели, капээсэсина испугалась каких-то людей, которые, все же, вышли на улицы и в Москве, и по всей России? Или, может быть, они испугались возмущения мiровой общественности?... Да ничуть не бывало! Все гораздо проще! Помните, дорогие друзья, в чем смысл такой «науки» — «материалистической диалектики»? Его можно выразить всего одной фразой: ДЕЛАЙ ТО И ТОЛЬКО ТО, ЧТО ВЫГОДНО ТЕБЕ И ТОЛЬКО ТЕБЕ СЕЙЧАС. А большинству коммунистических функционеров было выгодно распустить и «союз нерушимый голодных и вшивых», и КПСС — чтобы стать единоличными хозяевами того, что прежде формально считалось «всенародной собственностью». Нет, конечно же, никакой такой «всенародной собственности» в совецком союзе никогда отродясь не было — собственность была государственной. Правда, какой-нибудь директор завода или секретарь N-ского обкома имел у себя на заводе или в области такую власть, какая и не снилась никаким морганам и рокфеллерам — но все же, все же... Все же, легитимно не была закреплена за одним-единственным иван иванычем. А закрепить за собой и совершенно законно оставить в наследство сынишке или дочурке с зятем хотелось всем... Вот и не поддержали товарищи «персеки» (первые секретари) и «красные директора» своих «вождей». Но ведь могли! Стоило товарищу Тизякову написать в своем «Слове к народу» что-то такое, что гарантировало бы сохранение не только власти, но и собственности в руках всех этих номенклатурных иван иванычей — и поддержали бы! И вот тогда они не остановились бы ни перед чем...
Сейчас, когда считается «хорошим тоном» заниматься ностальгической маструбацией по «великому-могучему совецкому союзу» и проклинать «шальные девяностые», очень важно понять одно: совецкий союз и диктатура КПСС рухнули вовсе не потому, что весь народ вдруг «прозрел» после публикаций какого-нибудь «Огонька» — и, ужаснувшись преступлениям советчины, вдруг превратился в стихийных антикоммунистов — вовсе нет! Просто, совецкий союз и диктатура КПСС — да простят мне мои читатели этот эпитет! — просто ЗАДОЛБАЛИ всех. Всех, в том числе и ту огромную армию партноменклатуры, на которую рассчитывали опереться ГКЧПисты. Товарищам Первым Секретарям не хотелось больше «осуществлять диктатуру» — им хотелось, пользуясь своим положением, «заколачивать деньгу»; а врачу-инженеру-учителю и прочим рабочим и колхозникам надоело получать макароны-соль-сахар-сигареты по талонам — им хотелось иметь возможность жить по-человечески... И те, и другие, и третьи — в первую очередь, люди — и их можно понять.
И не нужно, господа совпатриоты и верные ленинцы, тешить себя и морочить других иллюзиями о том, что «если бы ГКЧП удержался у власти, то в стране были бы и порядок, и изобилие» — не было бы ни изобилия, ни порядка. А были бы талоны, голодные бунты — и армейские подразделения с саперными лопатками, брошенные на их разгон. От вашего желания «перевешать всех дерьмократов и антисоветчиков» товары в стране не появились бы. Вы очень любите вспоминать период с конца 1991 по 1993 годы — гайдаровскую «шоковую терапию», инфляцию... любите говорить, что и вы, и дети ваши тогда голодали — и вам приходилось «крутиться» и «выкручиваться», чтобы прокормить себя и свои семьи. Так ведь?...
На все ваши «доводы» и «выводы» могу ответить лишь одно: в 1991 году в совецком союзе был товарный диффицит гигантских масштабов; этот диффицит был предопределен всем укладом совецкой экономики — и ваш любимый совецкий союз шёл к нему точно так же, как поезд идет по рельсам от станции до станции: свернуть и объехать шансов не было. И товарный диффицит этот не исчез бы, если бы власть в стране оказалась бы в руках ГКЧП: не было в сысысэре ни товаров, ни денег — и неоткуда было бы их взять. А значит, вы точно также получали бы копейки — и точно также голодали бы, не имея возможности прокормить себя и свои семьи. Только при «проклятых дерьмократах» вы голодали из-за роста цен — а при «честных коммунистах» вы голодали бы из-за отсутствия товаров: пустыми прилавками и пустым холодильником сыт не будешь...
И — еще одно важное замечание: останься ГКЧП у власти в стране — у вас не было бы возможности даже «крутиться» и «выкручиваться». Потому, что любой, кто начинает «крутиться» и «выкручиваться», когда в государстве объявляется чрезвычайное положение, называется «жуликом и спекулянтом» — со всеми вытекающими. И не мотались бы ваши жены с баулами и майданами в Польшу, Китай и Турцию за шмотками, чтобы прокормить вас, лежащих в дырявых носках с коммунистической газеткой на диване — потому, что при чрезвычайном положении государственные границы закрываются. А по отношению к ГКЧПистскому сысысэру их бы закрыли еще и с той стороны...
...Был ли «Август-91» «победой демократических сил»? По большому счету, не был, конечно: КПСС хлопнула дверью, и ушла — чтобы никуда не уходить; никакой такой люстрации, ограничивающей деятельность бывших коммунистических функционеров, проведено не было — и все они остались на своих местах, превратившись в банкиров и магнатов. И КПСС осталась у власти — она просто «сменила фамилию». Но все же...
Но, все же, «Август-91» позволил нам всем выползти, сравнительно безболезненно и без больших потерь выползти из обрыдшего Совка, а одно это — уже результат. И то, что мы все научились «крутиться-вертеться-выкручиваться», решая свои проблемы, а не ждать, когда их будет решать кто-то другой — это тоже результат того августа... Как и то, что, требуя соблюдения наших прав, мы уже не боимся выйти на улицу — а современная «КПСС-лайт» уже боится давить нас танками — кстати, тоже...
Маленькая девочка Маша, которая в августе 1991 года так боялась за судьбу Фили, Хрюши и Степашки, несколько лет назад вышла замуж за красавца-француза; у них семейный бизнес — торгуют программным обеспечением для компьютеров. Живут на два дома — и ростят дочку. Крутятся, вертятся, работают по 12 часов в сутки — но живут, и вряд-ли согласились бы поменять всё это на социалистический «рай». И это — тоже очень важный результат...
Роман ДНЕПРОВСКИЙ
|
