ТАКАЯ ОБЫКНОВЕННАЯ ЖИЗНЬ

- Что, хозяйство-то большое было, что вас в мироеды записали? – спросил я.

- Да какое там хозяйство! – усмехнулся он. – Два быка да лошадь. И наемных работников никогда не держали.

Дальше расспрашивать о раскулачивании не имело смысла, так как нам сейчас очень легко представить, как это происходило. Нынешний суд довольно точно перенял принципы судопроизводства того времени. Тогда во главу угла ставилось социальное происхождение, то же самое мы наблюдаем и сейчас. Правда, в то время, чтобы избежать наказания, нужно было слыть неимущим, сегодня же, наоборот - имущим. А еще лучше нынче принадлежать к клану вертикали власти. Тогда почти любое преступление тебе сойдет с рук.

Короче, наш без вины виноватый герой, как мы уже говорили, под конвоем ГПУ через некоторое время прибыл вместе со своей семьей на хорошо нам известную станцию Большой Невер. Отсюда еще примерно километров сорок на север, и они оказались в поселке Бушуйка. Здесь семья разделилась. Два старших брата, прибавив себе года, вместе с родителями отправились на лесоповал, а Андрей с братом попал в интернат. И жизнь его завертелась уже без родителей. Вернее, свидания с родителями бывали, но не очень часто – видно, власти боялись, чтобы кулацкое мировоззрение родителей не проникло в еще незрелую душу ребенка.

Однако вскоре разразилась эпидемия. Много ребят, да и взрослых, погибло, рассказывает Андрей Павлович, и он снова воссоединился с семьей. Вот тогда они и попали в Свободненский район, с которым надолго свела его судьба. Их поселили в земляных бараках где-то в районе бывшего тубдиспансера по дороге в Дмитриевку. В землянках жили по 4-5 семей. Он опять был отправлен учиться в интернат.

В 1938 году умер отец. Сие событие прошло почти незаметно, поскольку смерть бывших кулаков было делом обыденным. А сын получал образование в детских домах и интернатах. 10 классов он окончил в 1941 году в Шимановске, и оттуда же в мае призвался в Красную армию.

Тут надо отметить, что как бы ни ругали Советскую власть, а она, в отличие от нынешней, не бросала детей на произвол судьбы и позволяла даже детям «врагов» народа получить образование. Учтем, что 10 классов того времени можно смело приравнять к сегодняшнему высшему образованию. А дети после детского дома тогда почему-то не считались людьми второго сорта и органично вписывались в жизнь общества. Во всяком случае, не хуже других.

Но Андрею Павловичу Золотареву не пришлось решать проблему адаптации к взрослой жизни. Через два месяца после призыва началась война, и тут уже все оказались равны. Здесь, вдали от театра военных действий, он получил военную специальность минометчика. А уже в декабре их погрузили в эшелон и отправили на Запад. И начались фронтовые будни.

Андрей Павлович, несмотря на свой почти девяностолетний возраст, сохранил хорошую память и прекрасно помнит названия населенных пунктов, где ему пришлось воевать, но очень скуп на детали военных сражений.

- Что больше всего запомнилось вам из будней того времени? – спрашиваю я его.

- Больше всего дороги, - отвечает он. – Например, прежде чем попасть на Курскую битву, пришлось идти от Липецка до Севска пешком с 82-х миллиметровым минометом на плечах. А в бою особенно о впечатлениях задумываться некогда. Надо выполнять свою задачу.

После Курской битвы его, бойца с образованием и боевым опытом, отправляют на курсы младших лейтенантов в город Мичуринск. И через полгода, после окончания курсов, он снова на фронте, но уже в качестве командира взвода.

В неторопливом рассказе Андрея Павловича звучат названия фронтов, населенных пунктов, направлений. 1-й Белорусский фронт, наступление вдоль железной дороги Москва – Гомель, Рогачевка, уничтожение Бобруйской группировки, Данцингский коридор, Мельхаузен, Блау, Кенигсберг – можно только воображать, что стоит за этими названиями. Красноречивая деталь – после окончания боевых действий, говорит он, от нашего батальона осталось человек тридцать.

В Кенигсберге он и закончил свой боевой путь. Собственно, этот город был взят только 8 мая, через неделю после Берлина. Участник парада Победы, ему еще год пришлось служить в Кенигсберге.

- Ну а потом, после демобилизации, как жизнь устроилась? – спрашиваю я.

- Обыкновенно, как у всех, - отвечает он. – В 1947 году поступил учиться в техникум в Хабаровске. Получил специальность – техник по холодной обработке металлов. Поработал в Арсеньеве, что в Приморском крае. А с 52 года по 85-й на «Автозапчасти», здесь, в Свободном.

В заключение ветеран пожаловался, что ему два последних месяца почему-то не выплачивают пенсию. Дело в том, что Андрей Павлович после выхода на пенсию лет пятнадцать жил в Воронеже, но по семейным обстоятельствам решил вернуться в места своей юности. Пришлось переводить пенсию оттуда сюда.

Стоявший рядом Анатолий Никулин предположил, что, видимо, работники пенсионного фонда делают запрос в Воронеж.

- Но мне уже начали выплаты, а потом прекратили - возмущенно произнес Золотарев.

- Ничего страшного, - успокоил его я. – У наших чиновников свои причуды. Выплатив вам пенсию, они, видимо, спохватились, что нарушили чиновничий кодекс чести, который, судя по моим многолетним наблюдениям, гласит, что ни одна услуга рядовым гражданам не может быть оказана без проволочек. Нужно переждать, так сказать, инкубационный период. Рано или поздно их чиновничье достоинство удовлетворится вашими страданиями, и они примутся за дело.

По лицу ветерана я понял, что мои слова его не очень обрадовали. Пришлось пообещать посодействовать, что сейчас и делаю.